Падальщик - [43]

Она провела мочалкой по животу и почувствовала, как ворс вцепился за пирсинг в пупке. Последние два года она уже чуть Не через ночь видит во сне, как ходит беременная. Часто — то в транспорте, то на вечеринке, то на лекции, — грудь у нее как заноет! И даже уже не в желании мужской ласки, нет, — а механически, в неком стремлении сцедить кому-то свою полноту.

Самое удивительное, неподконтрольное происходит в животе там уже года три как кто-то появился. Этот кто-то там ждет, скучает, зовет. Он маленький, очень дорогой — и у него нет ключа от темницы, в которой он сидит.

Геня отцепила мочалку от колечка — лучик бриллианта в пупке был ее будущим маленьким человечком, его взглядом, обращенным в будущее; ее обещанием освободить его.

Эмоции, эмоции. Держись, девочка, есть всегда бюро усыновления.

Она добавила холодной воды и подставила под струю голову.

Нет, она не допускает, чтобы эмоции руководили ее жизнью (мыть волосы шампунем с мятой или с медом?) — с детства она склонялась не к эмоциям, а к точным наукам.

Ей вспомнился папа — он был физик и посвящал ей маленькой мало времени; она все время видела только его спину из-за приоткрытой двери, — широкий темный силуэт без головы в свете настольной лампы. Папа все писал какую-то дивную книгу про цифры. Но Геня знала способ превратить эту темную равнодушную спину без головы в веселого папу, который, сдвинув очки на лоб, посадит ее на колено, будет хвалить и пообещает сводить в зоопарк в воскресенье (хоть и не сводит). Для волшебного превращения нужно было так мало — принести из школы хорошую оценку по алгебре, стать лучшей в контрольной по физике, победить на конкурсе математических задач. Цифры и операции с точными значениями открывали путь к папиной улыбке, поцелую, вниманию, к его широким и добрым рукам. И маленькая Евгения старалась вовсю.

Школа была закончена с отличием по всем точным наукам К этому моменту, папа был по-прежнему любим, но цифры стали давать радость и свет уже помимо него, сами по себе, словно некие магические заклинания. О Гене все вокруг заговорили как о таланте, некоторые даже как о гении. На выпускном собрании только ее перед огромной толпой выпускников и родителей назвали «гордостью школы», «надеждой коммуны».

Геня вылезла из ванны, встала на круглый белый коврик пол лампой над зеркалом и принялась вытираться пахнущим лавандой полотенцем.

Тогда, на выпускном она тоже стояла в круге — в круге света прожектора, держа в руках золотую оливковую ветвь, мигая на огромный, полный людьми зал и едва удерживаясь, чтобы не заплакать от счастья. Оливковую ветвь вручили за всю пятидесятилетнюю историю школы всего семи ученикам — за исключительны е усердие и успехи в изучении наук. Папа сидел на первом ряду и посылал ей воздушные поцелуи. Она была лучшей, и за это ее любили. «Победить» стало для нее с тех пор означать «подучить любовь»; победить стало главным делом в ее жизни.

С целью победить она прожила до тридцати лет, периодически сменяя любивших ее любовников. Конечно, они любили ее, победительницу, больше, чем она любила их. Настоящая большая любовь была впереди; она представлялась ей неким сверх-призом в конце ее блистательной научной карьеры; большая любовь должна была прийти, когда будет достигнута критическая масса завоеваний. Геня будет стоять на пьедестале в лавровом венке, все человечество будет аплодировать ей, и некий Великий Судья вручит ей перевязанную ленточкой Большую Любовь.

Геня, осмотрелась по сторонам и не нашла фена. С намотанным на голову тюрбаном, запахнувшись в халат, она вышла из ванной и, стуча пятками по ковру, прошла в свою комнату.

Итак, она получила оливковую ветвь в школе под Фонтенбло, она с отличием окончила факультет физики в Сорбонне, в тридцать лет получила степень доктора наук на факультете прикладной физики в Стэнфорде. После учебы она три года работала в НАС А (как много иностранок приглашают после окончания университета работать в космическое агентство США?) Там она спланировала траекторию движения спутника, написала Для него программу и сама отслеживала его запуск и полет. Она знала пять языков программирования. Она говорила на четырех человеческих языках. Она…

Год назад она поехала домой в отпуск, в Париже зашла в Лувр и случайно увидела в античной коллекции статую «Победитель». У победителя не было рук и ног. У него не было головы. У него Не было члена. Победитель был глубокий инвалид.

Вдруг она осознала, что уже может заглянуть за вершину холма. Своей жизни, — и каково же было ее удивление и разочарование, когда она увидела, что Любви, той Большой Любви, которую она надеялась заслужить тем, что всегда и во всем была первой, Гам не оказалось. Был стадион, и он был пуст, и посреди него стоял пьедестал, куда она могла забраться и постоять на нем. И все.

Геня вдруг поняла, что шанс у таланта совершить нечто великое, достойное Большой Любви, настолько Мал, что вступить За него в борьбу может лишь человек, который готов плюнуть на эту якобы ожидаемую в конце Любовь, пожертвовать своим счастьем, единственно ради того интереса, который он испытывает к работе. Такому человеку все равно, победит он или нет. От этого понимания ей вдруг стало холодно и пусто, она поняла, что никогда не любила физику. Папа был далеко, а она заскучала по тому, кто бы заботился о ней и обещал сводить в зоопарк.