Пациентка - [27]

Сегодня они и были для нее, словно братья-близнецы — одной крови и одной сути, ибо каждый из них видел в Нэнси одно и то же: простоватую, хотя и все еще аппетитную тридцатидвухлетнюю мать двоих детей из маленького провинциального городка, которую можно использовать ровно в той мере, в какой им потребуется.

И вот здесь что-то не сходилось. У Нэнси не было подходящих к случаю слов, но она твердо знала, что все поставлено с ног на голову, а должно быть с точностью до наоборот. Она — настоящая — не могла быть использована, как тапочки или бутылка пива. И не далее как сегодня кое-кто испытал это на собственной шкуре.

Эта мысль заставила ее остановиться. Нэнси огляделась по сторонам и с трудом сообразила, что находится уже на другом конце города возле новенького двухэтажного здания с яркой неоновой надписью: «Маньяни Фармацевтик».

Именно об этой итальянской фирме, скупающей все аптеки в округе, говорили дамы из женского клуба, вот только Нэнси вспомнила другое: братьев Маньяни, не так давно подмявших под себя Рональда и поручивших ему доставку пакетика с героином, и то, как вечно испуганный Джимми предложил ей принять таблетку от нервов. Ее перекосило от ярости.

— Я вам покажу «успокоиться»! — зло пробормотала она, пошарила глазами по земле, наклонилась и не без труда вывернула из обрамления клумбы увесистый бетонный кубик. Неловко размахнулась и швырнула его в стильную стеклянную дверь.

Стекло охнуло, распалось и с пронзительным шорохом осыпалось на крыльцо. Нэнси оторопела. Звук, отозвавшийся в ее груди томяще сладостным и одновременно болезненным толчком, оказался на удивление знакомым — что-то из детства.

Она восхищенно хмыкнула, вывернула из клумбы еще один кубик, подошла ближе и уже увереннее швырнула его во вторую — тоже стеклянную — дверь. И снова тот же звук и тот же сладкий и болезненный толчок в груди. Растягивая удовольствие, Нэнси прикрыла глаза, а когда все прошло, оглядела пустынную ночную улицу, махнула рукой и решительно взбежала по ступенькам.

— Я вам покажу «успокойся»! — покусывая губы, бормотала она. — Я вам покажу…

Офис был совсем еще новый. Часть дверей оказалась открыта, но сломать в совершенно пустых кабинетах было решительно нечего. Настроение у Нэнси снова съехало вниз.

— Он мне говорит «успокойся»… — растерянно повторяла она. — Ну, положим, я успокоюсь. А что потом? Что потом, Джимми?

Ответа не было. И тогда она вернулась к выходу, подняла с пола усыпанный осколками стекла тяжелый металлический фрагмент окантовки разгромленного парадного входа и, стиснув зубы, ударила им в ближайшую дверь.

Никакого результата.

Она ударила еще раз. И еще раз! И еще!!!

И тогда внутри у двери что-то жалобно хрустнуло, и Нэнси рассмеялась и рванула скосившуюся набок золоченую рукоятку на себя.

Даже в полумраке было видно, что развернуться вполне можно: большие двухтумбовые столы, аккуратные шкафчики для хранения документов, а главное — стеллажи. У каждой из четырех стен стояли высоченные, от пола до потолка, застекленные шкафы с маленькими цветастыми коробочками — образцами медикаментов — внутри. Нэнси хищно усмехнулась, взяла металлический фрагмент двери наперевес и пошла на приступ.

* * *

Это удовольствие оказалось просто запредельным! Едва она наносила удар, стеклянные дверцы стеллажей сладострастно вскрикивали и осыпались вниз единой оргаистической волной. Забыв обо всем на свете, Нэнси наносила удар за ударом, тут же прикрывала глаза, дожидаясь сладко екающего отклика изнутри, а затем удовлетворенно вздыхала и стремительно переходила к следующему стеллажу.

Ей всегда приходилось быть осторожной с вещами, особенно с чужими: не разбей, не урони… Сначала в детстве, затем уже самой. Этому же она учила и Энни с Рональдом, и — бог мой! — как же ей все это обрыдло!

Стеллажи внезапно закончились, и она, растерянно оглядевшись по сторонам, мгновенно подыскала им замену. Постанывая от удовольствия, вдребезги раскроила две фарфоровые вазы, переломала полки всех трех шкафов для документов, сломала выдвижной ящик большого начальственного стола и вот здесь обнаружила, видимо, забытую боссом тяжеленную связку ключей.

«Ух, ты!»

Нэнси огляделась и тут же отыскала сейф. Подошла, с третьей попытки подобрала ключ, открыла тяжелую дверцу и вывалила себе под ноги целую кипу, вероятно, ужасно ценных бумаг, мстительно потопталась прямо по ним и вдруг замерла… Из разверстой пасти сейфа прямо на нее смотрели аккуратные банковские упаковки купюр.

Нэнси облизнула губы и глуповато хохотнула.

— Ну и что мне с вами делать? — поинтересовалась она у пачек и вытащила одну.

Это были сотенные.

Нэнси растерянно шмыгнула носом и, капая кровью из порезанной руки, достала еще одну — двадцатки. В следующей — снова сотенные! И еще! И еще!.. Она переложила все шесть пачек на стол и замерла. Нэнси знала, что не возьмет этих денег себе — просто из самоуважения, но и оставлять их лежать в сейфе не собиралась.

Она сгребла деньги в кучу, жадно огляделась по сторонам, ища, что бы еще сломать напоследок, и с некоторым сожалением констатировала, что все, что можно, уже разрушено. Хрустя битым стеклом, прошла в коридор, спустилась по лестнице и, всем телом ощущая сладостную истому от того, что ее могут увидеть, двинулась по дороге. Вспомнила, что так и держит в руках несколько пачек с деньгами, рассмеялась, сорвала упаковку с одной и запустила ее вверх. Пачка пыхнула, веерообразно распалась и начала оседать вниз — на голову, на плечи, на придорожные кусты…