Пацан - [5]

— Проснулся, — услышал я с улицы отцовский голос, едва спустившись по лестнице.

— Да, — досадно отозвался я.

— Тебя дрова ждут. Потом сорняки. Потом поле. В этом порядке, как я сказал. Понял, пацан? — голос отца шёл так же, с улицы, но он по ходу уже возился с машиной в сарае.

Я ответил, что понял. Вышел на улицу, в солнечное утро. Дверь была подперта пеньком.

— Сейчас позавтракаем и я в город. Ты за главного. — Отец выглянул из приоткрытой двери сарая. На лбу его красовалась сажа. Точно ковырялся под капотом.

— Есть, — кивнул я.

— Помнишь правила?

Конечно я их помнил. После порки сложно было забыть. Я продиктовал ему их.

— Никого не впускать. Ни с кем не разговаривать. Если кто — то спросит старших, отвечать, что ты скоро придёшь.

— Всё правильно, пацан. Нам заморочки не нужны. Путники пускай идут нахер. Нас их проблемы не колышат. Запри дверь, как пойдешь работать в поле.

Я кивнул, смотря в ту сторону, куда убежал чёрный пес.

— Что там увидел, пацан?

— Ничего. Задумался, пап.

— Есть пошли. Задумался он. — Отец вышел из сарая и снял грязные рукавицы. В руках его было ведро с мутной водой, сверху, на нем же, раскачивалась чёрная тряпка. Рубашка вся на отце пропиталась пятнами пота. Он стянул её через голову.

Когда он умылся, мы сели за стол. На завтрак была картошка и кукуруза. Отец не сильно хотел есть, а просто ковырял вилкой в тарелке. Я же уплетал за обе щеки. Как может не быть аппетита на свежем летнем воздухе?

— Можно спросить, пап?

— Валяй, пацан.

— Мне показалось, или нет? Собака была у нашего амбара. Чёрная такая.

— Иж ты какой ты у нас любопытный. Это чёртова шавка меня достала. Увидишь её, бери ружье и застрели, я разрешаю. А то она повадилась сюда приходить, — отец одел картофелину на вилку и поднес ко рту, потом словно нехотя проглотил.

— Она не первый раз пришла? — удивился я.

— Не первый. Вот недавно за амбаром что — то вынюхивала, наглая псина. Да еще гоню её, а она уходить не хочет. А на той неделе вообще на крыльце у нас дрыхла. Я только дверь открыл, она смылась так быстро, что я нихрена и понять не успел.

— Ясно.

— Не вздумай давать ей еды.

— Хорошо, пап.

— Я не шучу, по поводу того, что бы ты её пристрелил, надеюсь, понял?

— Да.

— Ну всё, — отец встал из за стола. — Я поехал, пацан. Посуду помой, как доешь. И мою тарелку тоже.

— Хорошо.

Я услышал скрип колес. Это приближалась павозка, на которой можно было добраться до города. По такой дороге она не ездила только тогда, когда дождь размывал накатанные колеи. Или когда снег шел так сильно, что от нашего дома оставался только второй этаж, а первый утопал в сугробах.

Отец взял трубку со стола, сунул за пазуху свою книгу учета и удалился, отсалютовав мне напоследок. Скорее всего без бутылки он не вернется. А может приедет к вечеру, прихватив с собой побольше, чем одну единицу пойла. В итоге я не ошибся.

* * * *

Я вырвал все сорняки, помыл посуду, накосил сена и притащил его в амбар. Накормил нашу живность. Жара стояла дай боже. Лето все-таки. Отец вернется не раньше вечера, а сейчас только середина дня, так что я сегодня могу заниматься, чем хочу. Может это и есть счастье?

Сначала я забрался на чердак, пыльный и окутанный по углам паутиной. Там валялись старые газеты. Некоторые из них от времени потеряли первозданный вид, и соответственно текст на них был теперь не читаем, а в некоторых случаях отсутствовал вовсе, стершись.

Еще раз повторюсь, что читать я любил, всё, кроме отцовских книг. Просидев на чердаке без дела и надышавшись пылью, я решил побаловаться ружьем. Оно лежало в металлическом ящике в комнате отца. Дужка у замка всегда была не продета в паз. Замок просто был наброшен, что бы дверца не болталась. Я вынул замок и вытащил гладкоствольное ружье, тяжелое, словно гиря. В шкафчике лежала коробка красных патронов с серебряным основанием. Их я трогать не стал, они, я знал, были по счету.

Я вскинул ружье, целившись сперва просто в стену. Пальцы руки я держал на спусковом крючке. Сделал вид, что стреляю. Даже представил, как в стене появляется дыра от выстрела и улыбнулся. Потом я направился к окну, перебегая от стены к стене, как бы прячась за укрытиями, как это делают парни в вестернах, когда начинается заварушка с последующей пальбой куда не попадя.

Я выглянул вместе с ружьем на улицу из окна и целился сперва в амбар, затем в сарай. Сделал еще несколько выдуманных выстрелов, смешно их озвучив. Но вскоре опустил стальное ружье, покрытие которого ослепляюще блестело от лучей солнца. На улице возник пёс, тот самый, про которого рассказывал отец. Пес сидел между сараем и домом, так близко, что если бы я вышел из дома, скорее всего налетел бы на него. Тёмный окрас и маленькое белое пятно сбоку. Он навострил уши и смотрел на меня черными глазами — бусинами. Потом тихо гавкнул, как бы говоря» Все, ты поймал меня, сдаюсь».

— Кыш, — крикнул я сверху, хотя мне не хотелось того, что бы он ушел.

Мне было интересно. Было интересно, чего он постоянно сюда приходит. На мои слова он никак не отреагировал, только зевнул во всю пасть не сводя глаз с окна второго этажа.

— Отец если придёт, то застрелит тебя, так и знай, — сказал я собаке. Та словно поняв человеческую речь, заскулила. Или мне почудилось?