Паб - [21]

Женщина. Ужас! На какое понимание можно рассчитывать?! Внутри каждого свой ужасный никому не понятный мир! И никого невозможно наказать, никого нельзя научить, спасти, помочь... Мы все объясняем, объясняем друг другу, — но это бесполезно! Никто никого не слышит... пустота, одна пустота!.. Послушай, может, ты, хотя бы в расфокусе, но видишь меня?! Может, до тебя долетают хотя бы отзвуки моих слов?! (Орет.) Из-за своего!!! Вонючего!!! Коньяка!!! Ты!!! Потерял!!! Все!!! (Шепчет.) Понимаешь?

Мужчина. Все?

Женщина. Все.

Мужчина. Я знаю, что меня уволили... я провалил контракт, меня посадили... меня бы уволили и так, даже если б меня не посадили, меня бы все равно уволили, потому что я провалил переговоры, контракт не подписали, и я купил коньяк, я поэтому напился... но я не знал, что потерял и тебя...

Женщина. Если ты живешь с кем-то, ты должен понимать, что должен считаться, считаться с чужим мнением, считаться с тем, что тебя ждут, на тебя готовят ужин, обед, от тебя ждут ребенка, рассказов за ужином — о футболе, о погоде, о работе... на тебя рассчитывают, потому что тебя впустили в свою жизнь... с тобой решили существовать вместе... а ты все испортил! Ты сделал мне плохо! И так кроме ликера «Baileys» и стиральной машины «Electrolux» у этого мира нет ничего, за что его можно уважать...

Мужчина. Еще есть коньяк...

Женщина. Что?

Мужчина. Еще этот мир можно уважать за «Remi Martin» XO.

Женщина. Да?

Мужчина. Вполне! Если не считать тот факт, что из-за него меня посадили на два года!

Женщина. Тебя посадили не из-за него, тебя посадили из-за твоей глупости... на которую ты, видимо, запрограммирован, а коньяк тут ни при чем... коньяк этот действительно совсем даже ничего...

Мужчина. Ну вот видишь, кое о чем мы можем договориться, значит, мы можем жить вместе...

Женщина. Тогда ты должен знать, если ты хочешь остаться, тогда ты должен знать: первое — я сделала аборт, я ждала от тебя ребенка, но сделала аборт, и второе — у меня было кое-что с нашим соседом из сорок пятой квартиры!

Мужчина. Из сорок пятой... из сорок пятой! Так он же старик! Ты что?! Ты... ты что, он же старик (подходит к женщине в упор, слегка хлещет пятерней по челюсти) он же старик, ты что (бьет чуть сильнее)... старик же он, ты что, стари-и-ик! (Бьет женщину со всей силы, она падает, тут же встает, отходит от мужчины, идет вокруг стола, он за ней.)

Женщина. Старик!

Мужчина. Старик!

Женщина. Старик!

Мужчина. Старик!

Женщина. Старик!

Мужчина. Старик!

Женщина. Старик!

Мужчина (останавливается). И что?

Женщина. Вот именно — и что, что старик?! Какая разница, старик, не старик...

Мужчина. Что у вас было со стариком из сорок пятой?

Женщина. Практически ничего, просто я ставлю тебя в известность, раз у тебя в заднице горит идея возвращения, ты должен знать...Пожалуйста, возвращайся, но захочешь ли ты возвращаться, вот в чем вопрос... Я тебя узнала, узнала, кто ты есть... нелепая случайность... а я вот... я отсосала у старика из сорок пятой квартиры...

Мужчина. Фу, пакость какая...

Женщина. Да, пакость, но вопрос стоял о жизни и смерти... мне стало жалко старика, я точно поняла, что если не я, он умрет в этот вечер...

Мужчина. Ах, простите, тогда конечно не фу! Тогда ты просто героиня! Он, наверное, задыхался... Я и не знал, что искусственное дыхание мужчинам делают через член!

Женщина. Нет! Все это очень серьезно, я действительно помогла ему, пожалела и помогла... да, мне было противно... но я его спасла... Я ведь даже не знаю, как его зовут... и сейчас даже не знаю... мы ехали в лифте, кивнули друг другу, как всегда, как соседи, которым нет дела друг до друга... У него в руках было письмо, он начал читать его, выронил и стал так трястись и плакать... я подняла письмо... и так быстро пробежалась по нему глазами... там писали, что его сына убили... убили... в этом... в Ираке... старик начал кричать, что как так, что такое этот Ирак, где он вообще находится... он думал, что сын едет помогать, объяснять, как надо правильно жить... все военные там по мирным делам, просто делают Ираку одолжение, помогают понять, как надо жить, чтобы жить лучше, а эти иракцы, неблагодарные, взорвали себя вместе с машиной, вместе с новой, дорогой машиной, взорвали прямо рядом с сыном этого старика и рядом еще с какими-то военными, тоже чьими-то сыновьями... я повела его домой... он плакал, достал какие-то конфеты, коробку швейцарских конфет, на ней картинка — карта мира, старик попросил показать, где этот сраный Ирак находится, а я тоже, откуда я знаю, что это такое — Ирак какой-то... я ткнула наугад, он стал плакать и рвать эту коробку с этим Ираком, в общем, я поняла, что он должен почувствовать, что жизнь продолжается, что есть ради чего жить, вот... и я ему сделала минет... а потом ушла... и он... в общем, он выкарабкался... я его часто вижу... мы киваем друг другу, так же, как и раньше... у него продукты в сумке... покупает продукты, значит живет...

Мужчина. Хорошо, что ты мне не писала...

Женщина. Да, конечно, теперь-то ты понимаешь, — что я могла тебе написать?.. О чем? Да, вот ты — нелепый... а я — такая... я готова принять тебя таким, какой ты есть, но захочешь ли ты жить со мной? А?