Озорной Пушкин - [2]

Игуменья стремится

И в руку х…й берет, – но он

Лежит и не ярится…

Она щекочет, – но он спит,

Дыбом не становится…

– Добро! – игуменья рекла

И с гневом удалилась.

Душа в детине замерла.

И кровь остановилась.

Расстригу мучила печаль,

И сердце боле билось…

Но время быстро мчалось вдаль,

Темно уж становилось.

И ночь с е…ливою луной

На небо наступала,

И б…ядь в постеле пуховой

С монахом засыпала.

Купец уж лавку запирал…

Поэты лишь не спали

И, водкою налив бокал,

Баллады сочиняли!..

А в келье тишина была…

Вдруг стены пошатнулись,

Упали святцы со стола,

Листы перевернулись, —

Холодный ветер пробежал

Во тьме угрюмой ночи…

Баркова призрак вдруг предстал

Священнику пред очи:

В зеленом ветхом сюртуке,

С спущёнными штанами,

С е…диной длинною в руке,

С отвислыми м…дами.

– Скажи, что дьявол повелел?

– Надейся, не страшися!

– Увы! что мне дано в удел?

Что делать мне? – Д…очися! —

И грешник стал е…дак трясти,

Трясет и… вдруг проворно

Стал х…й все вверх да вверх расти,

Торчит е…дак задорно…

Баркова плешь огнем горит,

М…де клубятся сжаты,

В могучих жилах кровь кипит,

И пышет х…й мохнатый…

Но вот защелкал ключ в замке,

Дверь с шумом отворилась,

И с острым ножиком в руке

Игуменья явилась…

Являют гнев черты лица,

Пылает взор собачий…

Но вдруг на грозного певца

И х…й попа стоячий

Она взглянула… пала в прах,

Со страху обос…алась…

Трепещет, мучится в слезах

И с жизнью распрощалась…

– Ты днесь свободен, Еба…ов! —

Сказала тень расстриге.

Мой друг! успел найти Барков

Развязку сей интриге!..

– Поди! (отверста дверь была)

Тебе не помешают,

И знай, что добрые дела

Е…аки награждают.

Усердно ты воспел меня,

И вот за то награда!»

Сказал, исчез – и здесь, друзья,

Окончилась баллада!..

1814

Леда

(Кантата)

Средь темной рощицы, под тенью лип

душистых,

В высоком тростнике, где частым

жемчугом

Вздувалась пена вод сребристых,

Колеблясь тихим ветерком,

Покров красавицы стыдливой,

Небрежно кинутый, у берега лежал,

И прелести ее поток волной игривой

С весельем орошал.

Житель рощи торопливый,

Будь же скромен, о ручей!

Тише, струйки говорливы!

Изменить страшитесь ей!

Леда робостью трепещет,

Тихо дышит снежна грудь,

Ни волна вокруг не плещет,

Ни зефир не смеет дуть.

В роще шорох утихает,

Все в прелестной тишине;

Нимфа далее ступает,

Робкой вверившись волне.

Но что-то меж кустов прибрежных

восшумело,

И чувство робости прекрасной овладело;

Невольно вздрогнула, не в силах воздохнуть,

И вот пернатых царь из-под склоненной ивы,

Расправя крылья горделивы,

К красавице плывет – веселья полна грудь;

С шумящей пеною отважно волны гонит,

Крылами воздух бьет,

То в кольцы шею вьет,

То гордую главу, смирясь, пред Ледой клонит.

Леда смеется —

Вдруг раздается

Радости клик.

Вид сладострастный!

К Леде прекрасной

Лебедь приник.

Слышно стенанье,

Снова молчанье.

Нимфа лесов

С негою сладкой

Видит украдкой

Тайну богов.

Опомнясь наконец, красавица младая

Открыла тихий взор, в томленьях

воздыхая,

И что ж увидела? – На ложе из цветов

Она покоится в объятиях Зевеса;

Меж ними юная любовь, —

И пала таинства прелестного завеса.

Сим примером научитесь,

Розы, девы красоты!

Летним вечером страшитесь

В темной рощице воды:

В темной рощице таится

Часто пламенный Эрот,

С хладной струйкою катится,

Стрелы прячет в пене вод.

Сим примером научитесь,

Розы, девы красоты!

Летним вечером страшитесь

В темной рощице воды.

1814

Сравнение

Не хочешь ли узнать, моя драгая,

Какая разница меж Буало и мной?

У Депрео была лишь запятая,

А у меня две точки с запятой.

1813–1816

Красавица, которая нюхала табак

Возможно ль? вместо роз, Амуром

насажденных,

Тюльпанов гордо наклоненных,

Душистых ландышей, ясминов и лилей,

Которых ты всегда любила

И прежде всякой день носила

На мраморной груди твоей, —

Возможно ль, милая Климена,

Какая странная во вкусе перемена!

Ты любишь обонять не утренний цветок,

А вредную траву зелену,

Искусством превращенну

В пушистый порошок! —

Пускай уже седой профессор Геттингена,

На старой кафедре согнувшися дугой,

Вперив в латинщину глубокой разум свой,

Раскашлявшись, табак толченый

Пихает в длинный нос иссохшею рукой;

Пускай младой драгун усатый

Поутру, сидя у окна,

С остатком утреннего сна,

Из трубки пенковой дым гонит сероватый;

Пускай красавица шестидесяти лет,

У Граций в отпуску и у любви в отставке,

Которой держится вся прелесть

на подставке,

Которой без морщин на теле места нет,

Злословит, молится, зевает

И с верным табаком печали забывает, —

А ты, прелестная!.. но если уж табак

Так нравится тебе – о пыл воо браженья! —

Ах! если, превращенный в прах,

И в табакерке, в заточенье,

Я в персты нежные твои попасться мог,

Тогда бы в сладком восхищеньи

Рассыпался на грудь под шалевый платок

И даже… может быть… Но что! мечта пустая.

Не будет этого никак.

Судьба завистливая, злая!

Ах, отчего я не табак!…

1814

Вишня

Румяной зарею

Покрылся восток,

В селе за рекою

Потух огонек.

Росой окропились

Цветы на полях,

Стада пробудились

На мягких лугах.

Туманы седые

Плывут к облакам,

Пастушки младые

Спешат к пастухам.

С журчаньем стремится

Источник меж гор,

Вдали золотится

Во тьме синий бор.

Пастушка младая

На рынок спешит

И вдаль, припевая,

Прилежно глядит.

Румянец играет

На полных щеках,

Невинность блистает

На робких глазах.

Искусной рукою

Коса убрана,

И ножка собою

Прельщать создана.

Корсетом покрыта

Вся прелесть грудей,