Озон - [16]

При этом фильм, в отличие от развлекательно-синефильских «8 женщин», обладает актуальностью и остротой. Катрин Денев, чья героиня освобождается от пут домашнего рабства и становится политическим лидером, изображает живой манифест феминизма, а Фабрис Лукини, играющий домашнего деспота в стиле Луи де Фюнеса, – пародию на Саркози и Берлускони. Впрочем, феминизм здесь обоюдоострый: одна из его мишеней – популистка Сеголен Руаяль, в ту пору подруга Оланда и конкурентка Саркози на президентских выборах.

Озону не без труда, но все же удается достичь баланса между стилем и жанром, темой и сюжетом. В картине много хулиганства, едва не доходящего до грани капустника, – и вместе с тем нет ничего лишнего, все элементы пригнаны один к другому, каждый из них работает. Взять хотя бы второстепенного в общей драматургической схеме отпрыска семейства Лорана Пюжоля в исполнении Жереми Ренье. Бессмысленный на вид парень оказывается игрушкой в руках интриганки-судьбы. Сначала его отношения с девушкой приводят в ужас папу, который знает, что девушка – его внебрачная дочь. Мама же сохраняет полное спокойствие, ибо знает, что у парня другой отец, высокопоставленный чиновник, с которым ее некогда связал еще один «краткотечный роман» в служебном кабинете. Но от инцеста не уйдешь, раз он на роду написан: и вот Лоран (успевший пересмотреть свои сексуальные предпочтения) появляется в обществе юноши – к несчастью, сына того самого чиновника.

В общем бравурном строе фильма эту сюжетную линию легко вовсе пропустить и не заметить. Для Озона она важна как знак самоидентификации, отсылка к своему прошлому, к любимым в юности историям бисексуальности. Но общего впечатления от фильма это не меняет: перед нами возмужавший режиссер, способный подняться от интимного авторского кино к национальному жанру комедии, сохраняя присущий ее классическим образцам интеллектуальный блеск и очищая от привкуса вульгарности.

Франсуа Озон, даже вопреки собственному правилу, почти обязательному для его прежних фильмов, ухитрился обойтись без единого трупа. И в оправдание заявил: «Легче прибить человека, чем снять комедию». Можно добавить: легче снять комедию, чем добиться ее фестивального признания. Potiche была отвергнута Каннским фестивалем, а в Венеции жюри во главе с Квентином Тарантино несправедливо проигнорировало ее. Но для Озона эта картина обозначила некую важную веху: после глубоко интимных и порой мизантропических фильмов о наркоманах, умирающих геях и нежелательных ангелах режиссер снял самую оптимистичную из всех своих киноработ за двадцать лет карьеры.

Глава третья. Тоска по ангелу

Российские зрители об Озоне:

Озон почти парадоксальным образом обладает своим стилем, который идентифицируется если не за одну секунду, то, по меньшей мере, в течение одной сцены. Для того чтобы быть узнаваемым, ему, в отличие от Альмодовара, не нужно всякий раз устраивать на экране парад-алле трансвеститов или карнавал геев.

Озон тем и хорош, что от его фильмов можно с легкостью отмахнуться, а можно всерьез ими проникнуться. Особенно это касается тех, кто предпочитает «смотреться в кино» как в зеркало личных отношений.

Озон – это вкус «нового кино», не похожего на привычные фильмы.

Ускользающая женственность: «5 × 2»

Арифметика названия означает, что в фильме пять эпизодов из жизни двоих – Марион и Жиля. Эпизоды – ключевые для отношений супружеской пары: знакомство и сближение на морском курорте, свадьба и неудачная брачная ночь, рождение ребенка и сопровождающий его стресс, взаимное отчуждение и измены, развод и попытка примирения… Хотя это не первый фильм Озона, так или иначе связанный с деградацией семьи, впервые режиссер берет столь банальные ситуации, отнюдь не пытаясь преломить реальность через гротеск или экстрим. Почти в каждой его картине кого-то убивают – здесь нет и этого.

«5 × 2» – в высшей степени французский фильм, ибо скроен он по лекалам аналитического любовного романа. В кино этот жанр культивировали многие, в данном случае уместно вспомнить «Супружескую жизнь» Андре Кайата, которую можно было бы назвать «2 × 2»: режиссер предлагал две версии семейного конфликта, одну – с точки зрения мужа, другую – с позиции жены, своего рода «Расемон» в семейном формате. И это тоже странно: провокатор и стилист Озон вдруг предстает в облике психологического реалиста.

Сверх всего сказанного, фильм откровенно бергмановский. Он начинается с буквальной цитаты: как в «Сценах из супружеской жизни», герой с героиней со сладострастным отчаянием, словно Адам и Ева в процессе грехопадения, занимаются любовью сразу после развода. И недаром на предварительных репетициях Озон «разогревал» своих актеров чтением диалогов из сценария Бергмана. Впрочем, французский режиссер смещает акценты: его герои еще больше, чем бергмановские, ожесточены, непримиримы, и половой акт превращается в квази-изнасилование. Невольно думаешь о контексте, в который попадает эта сцена на фоне кампании #MeToo и шведского закона «О согласии на секс», но действие фильма, к счастью, происходит в «доисторическую эру».

Наконец, чтобы уж покончить с влияниями и цитатами, приходится вспомнить «Необратимость» Гаспара Ноэ, поскольку эпизоды смонтированы Озоном в обратном хронологии порядке (сам режиссер ссылается на другой вдохновивший его фильм, где использован похожий принцип, – «Две подруги» Джейн Кэмпион). Именно этот принцип обособляет метод Озона от традиции психологического кино.