Ожог - [4]
Девушка исчезла! Ничего не было! Она появилась, оставила мух и растворилась в бархате, ничего не было!
Он бросился вон, пролетел по лестнице вниз и увидел ее в огромном пустом вестибюле. Инна, хотел было он уже крикнуть ей, Нина, Марина, вернись и не уходи никогда, ты мое спасение, но тут заметил рядом с ней давешнего гардеробщика.
Брюзгливо и вельможно опустив углы губ, гардеробщик что-то говорил девушке, что-то втолковывал ей, как бы поучал, как бы корил, а она зябко поеживалась, влезая в свою болонью, и вдруг рванулась, побежала прочь с закинутым лицом, простучала каблучками по паркету и скрылась теперь уже совсем.
Итальянские туфли по шестьдесят рублей, а получает она восемьдесят. Вот загадка этих маленьких лаборанток. Получают восемьдесят, а туфельки покупают по шестьдесят. Одна из главных московских тайн.
– Ишь ты, побежала, – игриво кашлянув, сказал Куницер новому гардеробщику.
Ему почему-то захотелось скрыть от него свой порыв, свою странную тревогу и показать как раз наоборот, что он свой, лояльный, благонамеренно придурковатый, никакой, мол, не интеллектуал, свой, свой; и о девчонках можно потолковать, и о ледовых рыцарях, и о…
– Вы почему не на рабочем месте, молодой человек? – раздельно и с явной угрозой спросил гардеробщик.
Куницер оторопел. Никто в их шараге не смог бы ТАК спросить. Такого гона он не мог даже вообразить ни у шефа, ни у начальника первого отдела. Тем временем маленькие горячие глазки обыскивали Куницера, быстро ощупали лицо, обыскали пиджак, брюки, туфли, в беглом досмотре пробежались по карманам и остановились там, где лежала записная книжка Куницера со всеми его адресочками, телефончиками, со стишком и с формулой, записанной в сортире, с формулой, у которой были контуры птицы, с контурами гениальной формулы.
– Спички есть? – растерянно спросил Аристарх Аполлинариевич.
Гардеробщик, довольный его унижением, взялся за газету со словами:
– Да, дисциплинка тут явно хромает.
А.А. Куницер повел себя крайне странно. Он подошел к гардеробщику и вырвал у него из рук газету.
– Я вам не молодой человек, а заведующий лабораторией номер четыре, – донесся до него его собственный голос, звенящий, право же, неподдельным возмущением, – я доктор наук, член-корреспондент Академии, гонорис кауза Оксфордского университета, заместитель председателя месткома, кандидат в члены партии, член ученого совета, и не ваше дело судить о дисциплине в нашей шараге!
Выпалив все это, Куницер заметил, что гардеробщик стоит навытяжку с почти закрытыми глазами и подрагивающим пятнистым зобом.
– И не смейте читать газеты в служебное время! – рявкнул обладатель стольких титулов.
– Что же мне делать, если все уже повесились? – Гардеробщик, тяжко дыша, извлек огромный носовой платок, слегка заскорузлый по краям, и прикрыл им свой рот.
– Следите за пальто! – скомандовал Куницер. – Бдительно и четко охраняйте собственность личного состава. Ясно?
– Так точно!
– Но по карманам не рыскать! Понятно?
– Так точно!
«А не спросить ли мне его фамилию? – подумал Куницер. – Ведь я же помню ТУ фамилию, да и морду помню, я его узнал… нет-нет, этого уже много для сегодняшнего дня, а до вечера еще далеко… Это не тот. Тот сейчас, должно быть, в генеральском чине, он не может быть в гардеробной. Конечно, и этот один из них, один из той сталинской мрази… их вокруг тысячи, заплечных дел мастеров… заплечного дела профессор на заслуженном отдыхе…»
Куницера вдруг замутило то ли еще с похмелья, то ли от гадливости, и он еле успел дойти до туалета и запереться в кабинке.
Боже, Боже, есть ли конец одиночеству? Ведь даже тогда, в ту весну, когда невская слякоть просачивалась сквозь стертые подошвы, в ту двадцать четвертую весну жизни, когда романтическим онанистом я бродил среди молчащих памятников «серебряного века» и читал призывы вступать в ряды доноров и думал о донорах Будапешта, даже тогда, безденежный и брошенный в ночь наводнения на Аптекарском острове, я был не одинок и чувствовал за своей спиной мать-Европу, и она не оставляла меня, юношу-европейца, и была она, ночная, велика и молчала. Где ты?
Пока почтенного членкора выворачивало, из записной его книжки в голову просочилась заветная формула, а из головы спроецировалась на кафель и теперь дрожала на нем массивная и крутобедрая, то ли индюк, то ли птица-феникс. Куницер выскочил из туалета, таща ее за хвост. Она покряхтывала, пока он несся по коридору в свою лабораторию. Встречные шарахались.
– Осторожнее, братцы, гений летит! Наверно, новую формулу тащит в свой гадюшник!
Так он и ввалился в лабораторию. Ребята его, ошалевшие от преферанса, козла, морского боя и «Литературной газеты», расхохотались – опять, мол, чиф с новой птичкой!
Это повесть о молодых коллегах — врачах, ищущих свое место в жизни и находящих его, повесть о молодом поколении, о его мыслях, чувствах, любви. Их трое — три разных человека, три разных характера: резкий, мрачный, иногда напускающий на себя скептицизм Алексей Максимов, весельчак, любимец девушек, гитарист Владислав Карпов и немного смешной, порывистый, вежливый, очень прямой и искренний Александр Зеленин. И вместе с тем в них столько общего, типического: огромная энергия и жизнелюбие, влюбленность в свою профессию, в солнце, спорт.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Врач по образованию, «антисоветчик» по духу и самый яркий новатор в русской прозе XX века, Аксенов уже в самом начале своего пути наметил темы и проблемы, которые будут волновать его и в период зрелого творчества.Первые повести Аксенова положили начало так называемой «молодежной прозе» СССР. Именно тогда впервые появилось выражение «шестидесятники», которое стало обозначением целого поколения и эпохи.Проблема конформизма и лояльности режиму, готовность ради дружбы поступиться принципами и служебными перспективами – все это будет в прозе Аксенова и годы спустя.
Блистательная, искрометная, ни на что не похожая, проза Василия Аксенова ворвалась в нашу жизнь шестидесятых годов (прошлого уже века!) как порыв свежего ветра. Номера «Юности», где печатались «Коллеги», «Звездный билет», «Апельсины из Марокко», зачитывались до дыр. Его молодые герои, «звездные мальчики», веселые, романтичные, пытались жить свободно, общались на своем языке, сленге, как говорили тогда, стебе, как бы мы сказали теперь. Вот тогда и создавался «фирменный» аксеновский стиль, сделавший писателя знаменитым.
Страшные годы в истории Советского государства, с начала двадцатых до начала пятидесятых, захватив борьбу с троцкизмом и коллективизацию, лагеря и войну с фашизмом, а также послевоенные репрессии, - достоверно и пронизывающе воплотил Василий Аксенов в трилогии "Московская сага". Вместе со страной три поколения российских интеллигентов семьи Градовых проходят все круги этого ада сталинской эпохи.
Учебники истории врут! Крым во время Гражданской войны не был взят большевиками, а остался свободной и независимой территорией, имя которой Остров Крым.Эта фантастическая историческая гипотеза легла в основу, наверное, самого знаменитого аксеновского романа, впервые увидевшего свет в 1981 году в Америке и тогда недоступного для российского читателя.С той поры минуло двадцать лет, Крым и впрямь во многом стал для нас островом, а мы по-прежнему зачитываемся этой увлекательной книгой со стремительным сюжетом, увлекательными приключениями и яркими героями.
Один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.
Жан-Пьер Камю (Jean-Pierre Camus, 1584–1652) принадлежит к наиболее плодовитым авторам своего века. Его творчество представлено более чем 250 сочинениями, среди которых несколько томов проповедей, религиозные трактаты, 36 романов и 21 том новелл общим числом 950. Уроженец Парижа, в 24 года ставший епископом Белле, пламенный проповедник, основатель трех монастырей, неутомимый деятель Контрреформации, депутат Генеральных Штатов от духовенства (1614), в конце жизни он удалился в приют для неисцелимых больных, где посвятил себя молитвам и помощи страждущим.
Роман американского писателя Уильяма Дюбуа «Цветные миры» рассказывает о борьбе негритянского народа за расовое равноправие, об этапах становления его гражданского и нравственного самосознания.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Кришан Чандар — индийский писатель, писавший на урду. Окончил христианский колледж Фармана в Лахоре (1934). С 1953 генеральный секретарь Ассоциации прогрессивных писателей Индии. В рассказах обращался к актуальным проблемам индийской действительности, изображая жизнь крестьян, городской бедноты, творческой интеллигенции.
В «Круге чтения» Л. Н. Толстой объединил самые мудрые афоризмы, мысли и высказывания выдающихся деятелей культуры всего мира и всех эпох, с глубокой древности до середины XIX столетия.Эта книга – настоящая энциклопедия шедевров мировой литературы, лучший подарок для любого человека на все времена.