Ожившие - [13]

Парень с серьгой что-то крикнул, дверь «дома», представлявшая собой кусок сгнившей фанеры на двух болтах, раскрылась, как в ковбойском салуне, и наружу, хромая, вышел пожилой мужчина.

Юноша что-то скороговоркой выпалил ему на одном дыхании, тот слегка качнул головой. После этого парень с серьгой повернулся к троице и в упор посмотрел на Эдуарда. Эд все понял и молча вложил в его немытую ладонь смятую купюру, которую тот с удовлетворенным видом спрятал и, не прощаясь, залез в свой джип. Снова заскрежетал двигатель, и кашляющий драндулет скрылся из виду.

— А… а кто нас обратно отвезет? — обрел дар речи Вячеслав, когда они наконец прочихались от едкого дыма и пыли.

— Он будет здесь вечером, — сказал Эд.

— Сколько мы должны тебе? — спросила Татьяна. — Ты ведь расплатился с ним?

Эд усмехнулся:

— Это только за дорогу. Выход в океан и акулы — отдельная песня. Тут каждая услуга оплачивается отдельно.

— А сколько будет стоить сама поездка?

Эд посмотрел на мужчину, безмолвно стоявшего за их спинами. На вид ему было около шестидесяти. Он был бронзовый от загара, с невыразительными глазами, прятавшимися под кустистыми бровями, рот втянут, словно все его зубы отправились на пенсию. Все лицо иссечено морщинами, такими глубокими, что в складки намертво въелась пыль, голову покрывали редкие клочки выгоревших волос. Руки непомерно большие, как у обезьяны, сплошь в бугристых венах и шрамах. Одна нога босая, ступня широкая, как ласта тюленя, с коряво торчащими пальцами, вместо второй — грубый деревянный протез, держащийся на вытертых до белизны ремнях. На нем были старые в заплатах парусиновые штаны и рубашка, которую, очевидно, в последний раз стирали в день постройки Стоунхенджа. В целом он произвел на компанию не очень убедительное впечатление.

— Он больше похож на алкаша-забулдыгу, — ничуть не стесняясь, громко сказал Вячеслав. Татьяна хотела заметить, что он сам вчера выглядел не лучше, но решила не злить мужа.

— Ты помнишь меня? Do you remember me? How much?[7] — обратился к рыбаку Эдуард, и пожилой мужчина показал три пальца. С темными неровными ногтями, кривые и узловатые, они вызвали у Татьяны ассоциацию с ветками мертвого дерева.

— Триста баксов? — присвистнул Вячеслав. — Они себе цену знают.

— Это именно тот человек, о котором я говорил. Он грек по происхождению, — сказал Эдуард. — Один бог знает, как его занесло в Австралию, да еще в такую глухомань. Его имя Доротеос, но все называют его Папаша Дриппи.

Татьяна скорчила рожицу, а Вячеслав хихикнул. Настроение улучшалось, а кроме того, сердце грела мысль о содержимом сумки, которого оставалось еще предостаточно.

— А почему Дриппи, а не Задриппи? — глупо спросил он, и старик с невозмутимым видом показал четыре пальца. Вячеслав остолбенел, а Эдуард пояснил:

— Здесь торгуются наоборот. Так что сумма поднимается. Нужно платить сразу, или сумма возрастет до тысячи и выше, и в итоге мы можем вообще никуда не уехать. Кстати, так же делают бедуины, зарабатывающие у пирамид, — сесть на верблюда стоит 5 долларов, а спуститься обратно намного больше. Папаша Дриппи знает, что мы никуда не денемся, поэтому ему терять нечего.

— Так давайте заплатим ему и поедем! — возмущенно сказала Татьяна, но Папаша Дриппи заковылял обратно в свою конуру.

— Шандец, — подытожил Бравлин. Он отбросил в сторону все приличия и выудил из сумки бутылку с виски. — Оторвать бы этому плешивому пердуну вторую ходулю, сразу бы торговаться расхотелось.

Татьяна отвернулась.

— И это называется охотник на акул? — неизвестно к кому обращаясь, продолжал Вячеслав, делая длинный глоток. — Охотник за пустыми бутылками, вот кто он. Интересно, на чем он охотится на акул? Судя по его клоповнику, на корыте.

Эд улыбнулся и вошел в «дом».

— Слава, зачем ты это делаешь? — не поворачивая головы, спросила Татьяна. В голосе женщины чувствовалась едва сдерживаемая ярость. — Ты совсем без алкоголя не можешь?!

Вячеслав уставился на жену.

— Не суйся в это, — грубо сказал он. — Я не твою печень сажаю, ясно?

— Спасибо, что так беспокоишься о моем здоровье, — криво улыбнулась женщина. — Только, знаешь, мне почему-то от этого не легче.

Пока Вячеслав обдумывал слова супруги, выискивая в них скрытый смысл, из хижины вышел Эдуард, за ним Папаша Дриппи. Его лицо абсолютно ничего не выражало.

— Сошлись на пятистах, — шепнул Эд Татьяне, и она с готовностью полезла в кошелек.

— Не нужно, я уже заплатил, — остановил ее Эд. — Пусть это будет для вас маленьким подарком от меня. Смотри!

С этими словами он осторожно поднял руку, и женщина увидела, что Эдуард большим и указательным пальцами держит за крылья необычайно красивую бабочку с нежно-зелеными крылышками. Он разжал пальцы, и изящ ное создание тотчас взмыло в небо.

Папаша Дриппи начал спускаться вниз по стершимся ступенькам. Собака подняла голову, встрепенулась и заковыляла за ним.

— Представляешь, стоим в этой провонявшей конуре, и вдруг в окно влетает бабочка, — сказал Эдуард, рассматривая пыльцу, оставшуюся на подушечках пальцев.

— Ты… не бил его? — вдруг вырвалось у Татьяны, когда они последовали за рыбаком. Уж слишком быстро этот Папаша Дриппи согласился, подумала она.