Ожившие древности - [45]

Судьбой его заинтересовался И. Черский, который помог ему устроиться на работу в Восточно-Сибирский отдел Русского географического общества. С 1880 года Витковский занимается поисками и раскопками неолитических стоянок и поселений. Наибольшую известность получили раскопки китойского могильника в устье Китоя при впадении в Ангару. При раскопках этого могильника Витковский исследовал 24 целиком сохранившихся, ненарушенных погребения, что позволило ему наметить общие контуры жизни сибирских аборигенов.

Значение работ Витковского определялось уже тем, что китойский могильник оказался не только в Сибири, но и вообще в России первым бесспорным могильником неолитического времени. Вместе с костяками им обнаружены прекрасно обработанные тончайшей ретушью каменные ножи, наконечники стрел, топоры из нефрита, грубой лепки сосуды, украшенные затейливым орнаментом.

Труды Н. Витковского продолжил в Иркутске другой неутомимый исследователь — М. Овчинников. Политический ссыльный, народоволец, он был выслан в 1887 году в Олекминск, где начал работы по изучению археологических памятников в этом районе. Позднее, переехав в 1891 году в Иркутск, Овчинников в сотрудничестве с Витковским занялся поисками памятников каменного века в районе Иркутска, на байкальском побережье, в низовьях Селенги и по Ангаре, от Иркутска до ее устья, где исследовал неолитические и более позднего времени могильники и поселения.

Особо важное значение для изучения древней истории племен в бассейне Ангары имели исследования Б. Петри и членов его кружка краеведения. В результате экскурсий и разведок там он обнаружил десятки памятников каменного века. В то время как на Ангаре проходили успешные исследования, долина другой великой сибирской реки — Лены оставалась совершенно не изученной археологами. Первый, кому удалось поднять огромный пласт древней истории в этом районе, был начинающий археолог, член кружка Алексей Окладников...

Над крутым скалистым обрывом от густой степной травы струился пряный запах полыни, богородской травы и еще каких-то неведомых трав, выросших на границе непролазной дремучей тайги и узких участков лесостепи. Внизу лениво поворачивала всеми своими коленами с востока на запад и с юга на север маленькая река с удивительным названием Баин-зурхен — «Богатое сердце». Так ласково и почтительно назвали ее в незапамятной древности первые монголы — предки бурят, проникшие в глубь ленской тайги из своей прародины — Керулена и Онона.

Свежий ветер, безоблачное голубое небо, синие вершины гор, заповедный темный лес с древними соснами я и спрятанными в них останками шаманов — все здесь было наполнено предчувствием чего-то неизведанного и волнующего.

На высоком скалистом мысу Хабсагае стоял парень в зеленой солдатской рубашке и смазанных дегтем кожаных ичигах, на которых поблескивали литые медные кольца-пряжки (такой от веку была туземная обувь ленских крестьян-старожилов, «чолдонов»). Он рассматривал выступавшие из-под плотного дернового покрова ребра камней, грани дикого известняка, из которого сложена скала. Известняк был кругом, мощные пласты громоздились целыми горами и уходили вверх по Лене, к далекому Байкалу, от которого сюда приходила прохлада. Но почему эти серые шершавые плиты выступали не только по краю обрыва, где давно был смыт покров из желтой лессовидной глины, но и дальше, там, где кончается скальный массив холма, в толстом слое плодородной почвы? Почему эти камни местами были, как будто намеренно, уложены целыми скоплениями — так природа не могла работать. Неужели человек?! Беспокойный дух таежных охотников, неуемная страсть следопыта привели его на этот красивый холм. Всем сердцем, всеми чувствами Алексей Окладников был теперь привязан к Хабсагаю. Шел час за часом, солнце сначала поднялось над горизонтом, затем достигло зенита. И вот оно уже готово снова коснуться горизонта. От соседней лесной опушки потянуло вечерней свежестью и всеми ароматами тайги, а он, позабыв об обеде и ужине, шагал по холму, не отрывая глаз от земли. Кругом был привычный с детства ландшафт.

Родился Окладников в 1908 году в семье сельского учителя, жившей в небольшой деревушке Тыпте, надежно упрятанной среди тайги в верховьях реки Лены. Долгими зимними вечерами он мог часами слушать рассказы своей бабушки. В железном святце трепетал огонек лучины, освещая огромную русскую печь. По углам шевелились косматые тени. Слушая старинные сказки, народные предания, легенды, он уносился в своих мыслях вслед за Иваном-дурачком добывать Свинку Золоту Щетинку, Утку Золотые Перышки и Оленя Золотые Рога.

Школьные годы Окладникова прошли вначале в селе Бирюльском Качугского района, а затем в селе Анге. В школе Окладников пристрастился к чтению. Любимыми у него стали книги по истории, и постепенно интерес к прошлому народов полностью завладел им, тем более что село Бирюльское известно в истории Сибири как место крестьянского восстания 1696 года, а в селе Анге хорошо помнили замечательного историка России и Сибири А. Щапова (в доме, где он родился, было одно из зданий школы) и знаменитого историка и этнографа Иннокентия Вениаминова — епископа алеутского и камчатского, одного из образованнейших людей своего времени. Будущий ученый даже не предполагал, что через пятьдесят с лишним лет ему придется самому посетить Аляску и Алеутские острова и услышать от алеутов много теплых слов о его знаменитом земляке, который научил их многим ремеслам, создал грамматику алеутского языка и опубликовал глубокое исследование-энциклопедию жизни, хозяйства, быта жителей Алеутских островов. Научный труд И. Вениаминова не потерял своего значения до настоящего времени. В ангинской школе, директором которой был Иннокентий Шитов — отличный педагог и хороший историк, работал краеведческий кружок. Окладников стал активным участником кружка, а затем и его председателем.