Оживи мои желания - [37]

Привыкнет! Словно это обязанности, от которых она не может отказаться. Но разве не так? Сафия вышла за него замуж ради Тарека и своего народа, и поначалу это полностью устраивало Карима. Но не сейчас. Не в силах устоять на месте, Карим пересек комнату и вернулся обратно. Поначалу он говорил себе, что Сафия не заслуживает ничего лучшего. Потом узнал правду и поверил, что, если приложить достаточно усилий, она снова начнет быть к нему неравнодушной и простит ошибки. Но только сейчас, глядя в ее бледное лицо и заострившиеся черты, он полностью осознал глубину ее жертвы. И бессмысленно продолжать отрицать: то, что начиналось как брак по необходимости, превратилось в подарок судьбы. Он опустился на колени и прижал ее руки к сердцу. Невозможно было проигнорировать ее слова о подобных браках, о привычке, сделать вид, что они ничего не значат. Даже если откликнуться на них означало рискнуть всем. Это самая крупная ставка в его жизни, но о проигрыше Карим даже не думал. К тому же и раньше он сдерживался только потому, что не хотел на нее давить.

— Наш брак не ради этого, Сафия.

— Да, он ради будущего. Ради Тарека и…

— Как бы мне ни был важен Тарек, — он старался говорить как можно мягче, — речь не о нем. И даже не о малыше, который сейчас у тебя под сердцем.

— Да, еще есть Ассара. Ты великолепно справляешься.

— И не об Ассаре.

Наконец она подняла голову, и он смог увидеть ее глаза. Как часто ему удавалось довести ее до экстаза и увидеть в них наслаждение. Как часто в них танцевали искорки удовольствия, когда он ездил с ней верхом или когда они все вместе играли с Тареком.

— Я хочу этот брак, Сафия. Я хочу тебя. Всегда хотел. Даже когда делал вид, что это не так.

И сейчас, когда настал момент правды, Карим чувствовал, что это дается ему гораздо легче, чем он думал. Его учили не говорить об эмоциях, словно просто упоминание о них как-то обесценит его мужественность. Что за чушь. Он никогда не чувствовал себя сильнее или решительнее.

— Я люблю тебя, Сафия. Люблю каждой своей клеточкой, каждой мыслью, каждым своим вздохом.

— Не надо! Пожалуйста, не надо!

Сафия попыталась высвободить руки, но он крепко их держал.

— Я бы предпочла слышать правду, чем то, что, как тебе кажется, я хочу услышать.

Она поджала губы, и сердце Карима сжалось. Все ее страдания — из-за него. Потому что он причинил ей боль. И причинял все эти годы.

— Я честен с тобой, Сафия. Впервые в жизни я делюсь своими чувствами. — Он помолчал, давая ей свыкнуться с его словами. — Не знаю, могу ли я когда-нибудь загладить свою вину. За то, что когда-то поверил худшим предположениям о тебе. За то, что ни разу за все эти годы не поинтересовался, как ты.

Он отнес ее на софу и сел, усадив ее себе на колени. Казалось правильным держать ее так, такую мягкую и теплую, в его руках. Он не хотел ее отпускать, а девушка не пыталась освободиться. Хороший знак?

— Мне было так больно, Сафия, потому что, даже когда я не признавался в этом себе, я все еще любил тебя. Но это не оправдание — и у меня нет никаких оправданий. Ты нуждалась во мне, а я развернулся к тебе спиной.

Он осекся, представив, что ей пришлось пережить. В страхе за сестру, горюя об отце, перед лицом необходимости выйти замуж за незнакомца. Темные глаза смотрели прямо на него, и впервые Карим не пытался скрыть свои чувства. Его любовь вырывалась наружу таким потоком, что тот грозил разорвать его изнутри.

— Карим?…

— Это правда, любовь моя.

Он поцеловал ее ладонь, но тут же снова собрался с мыслями. Нужно было сказать еще кое-что.

— Я был горделивым, заносчивым принцем, привыкшим к вниманию женщин, к выполнению моих прихотей. Я видел, что ты неравнодушна ко мне, и воспринял это как должное, даже не задумываясь о чувствах. Если бы тогда я понял, что мои чувства по отношению к тебе были чем-то особенным. Никогда ни к кому я так не относился, как к тебе, Сафия. И когда ты исчезла, меня словно разорвали пополам. Но я винил в этом изменившиеся обстоятельства своей жизни.

Он покачал головой, изумленный своей слепотой.

— Было слишком больно думать о тебе — особенно когда я услышал о твоем браке с Аббасом. Я делал вид, что чувствую ярость, уязвленную гордость из-за того, что поверил в твое неравнодушие.

— Я была неравнодушна, Карим.

Тогда да. А сейчас?

— Когда ты приехала ко мне в Швейцарию, я вел себя как избалованный сопляк, пытаясь причинить тебе боль.

— Тебе удалось. — Она скривила губы, но окрепший голос и снова засиявшие глаза внушили ему надежду.

— Я был слеп, любовь моя. Так много времени мне понадобилось, чтобы понять: это ради тебя я приехал в Ассару. Не потому, что мне была нужна корона, но потому, что хотел быть с тобой. Стать твоим мужем.

Сердце забилось сильнее. Неужели он один этого хотел?

— Ты приехал сюда ради меня?

Карим кивнул, у него не осталось слов. Было сказано все — даже то, о чем он сам не догадывался. Очередь за ней. Поверит ли она ему?

— Потому что ты любил меня?

— Люблю. Я люблю тебя.

Слезы покатились по ее бледным щекам.

— О, милая. Пожалуйста. Не могу видеть твою печаль.

Невыносимо. Неужели своими поступками он уничтожил все, что она когда-то испытывала к нему?