Ожидаю тебя - [26]

Джин с сожалением вздохнула.

— Ты устала, мама? — спросила София.

Джин с улыбкой посмотрела на дочь и сжала ее пальчики.

— Нет, солнышко, — ответила она. — Просто размечталась.

Настойчивые звонки телефона пробудили Джин от глубокого сна. Сняв трубку, она посмотрела затуманенным взглядом на часы рядом с кроватью. Половина десятого! Наверное, она заснула в тот самый момент, когда выключила свет. Это было десять минут назад.

— Алло!

Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал бодро, смущенная тем, что ее застали в постели в такой ранний час. Это все из-за Софии! Ее дочь с рождения была ранней пташкой, и теперь Джин всегда просыпалась в пять утра.

— Это Майк, Джин. Извини, что беспокою тебя дома, но я только что вернулся к себе в кабинет, и мне необходимо поговорить с кем-нибудь. К счастью, в списке наиболее важных телефонов, который оставил мой предшественник, твой номер стоит самым первым.

— Что-то случилось?

Сердце гулко забилось у нее в груди — то ли предчувствуя неприятности на работе, то ли реагируя на голос Майка. В ту пору, когда они были любовниками и друзьями, он каждый вечер звонил ей, чтобы пожелать спокойной ночи и сказать: «Я люблю тебя, Джин!»

— Ничего особенного, — хрипло ответил он. — Если не считать настойчивого желания миссис Лойер, чтобы при родах присутствовала целая съемочная группа. Но Юджин Пауэлл потребовал, чтобы остался только один оператор, и приказал охранникам выпроводить остальных. Затем возникла потасовка в детской палате, куда проник один из фотографов, и Олдену даже пришлось пригрозить ему пистолетом.

— Этого не может быть, — запротестовала Джин, едва сдерживая смех, — у охранников нет оружия!

Она закрыла глаза и попыталась представить мужчин в униформе, которые каждый день дежурили в больнице. Но перед глазами встало лицо Майка, постаревшее по сравнению с истершимся образом из ее воспоминаний.

— На самом деле, я выяснил, что некоторые из них вооружены. Но в данном случае это был карманный фонарик. Просто он выглядел, как пистолет.

— Надеюсь, теперь все будет спокойно?

— Я тоже надеюсь. Охрана стоит в главном фойе и у пожарных выходов, а всех, кто поднимается на пятый этаж, проверяют сразу при выходе из лифта. Но это все равно не поможет, Джин! Неизбежно кто-нибудь из тех, кто приходит навещать других пациенток, попытается проскользнуть в детскую и сделать хоть какой-нибудь снимок. После того, как миссис Лойер объявила по радио, что у нее начались родовые схватки, половина журналистов штата буквально осаждает больницу, не говоря уж об обычных зеваках и любителях острых ощущений. Большинство из них прибыли еще до того, как поступила сама пациентка.

— Неужели она сказала об этом по радио? — недоверчиво откликнулась Джин. — Я знаю, что после того, как у нее была установлена многоплодная беременность, она устроила из этого грандиозный спектакль, к большому неудовольствию доктора Пауэлла. Но зайти так далеко?!

— Представь себе, — язвительно усмехнулся Майк. — Она сама позвонила на местную радиостанцию. Ты, наверное, видела толпу людей, которая собралась около больницы. Я хотел пойти подышать свежим воздухом, но, увидев дюжину репортеров, дежурящих у входа, предпочел вернуться обратно.

— Я вышла через боковой выход, — пояснила Джин. — Тебе повезло, что ты живешь в здании клиники. Пресса любит фотографировать врачей. Доктору Пауэллу придется пробираться через их строй.

— Вовсе нет, — весело сказал Майк, — он выбрался тайком в машине «скорой помощи». Говорит, что однажды фотограф поймал его в тот момент, когда он зевнул, и на следующий день он увидел свое лицо с широко открытым, как у пойманной рыбы, ртом на первой полосе газеты. — Джин рассмеялась, вспомнив эту фотографию. — Ну? — произнес он.

Это короткое слово мгновенно погасило ее смех.

— Что «ну»? — с трудом выговорила она, предчувствуя изменение в характере разговора.

— Может, теперь ты мне что-нибудь расскажешь, Джин?

Она попыталась придумать какую-нибудь безопасную тему.

— Я начала составлять список возражений, которые может выдвинуть мистер Дженкинс, — натянуто произнесла она и услышала в телефонной трубке вздох.

— Ты опять об этом, — протянул Майк. — Работой я сегодня сыт по горло!

Джин достаточно хорошо знала его голос, чтобы догадаться, что он улыбается, изображая недовольство. Она прекрасно помнила, как он звонил ей и просил: «Поговори со мной, Джин, мне одиноко». Нет, эти воспоминания сейчас совсем ни к чему. Нужно быть твердой.

— У нас нет ничего общего, кроме работы, — заявила она.

— А наше прошлое? — возразил Майк. — А незабываемые воспоминания? Как насчет пасхальных каникул у моря?

Джин чувствовала, что на нее накатывает слабость, но она знала, что должна выстоять.

— Прошлое умерло и похоронено, Майк. Оно умерло в тот день, когда ты отослал меня прочь, но я не хоронила его, пока мои письма к тебе не вернулись обратно.

Наступила тишина, затем она услышала, что он пробормотал что-то неразборчивое.

— Я понимаю, что ты должна чувствовать и какую глубокую обиду я причинил тебе, — сказал он более отчетливо. — Но я не верю, что от прошлого ничего не осталось, Джин. Ты сама знаешь, что это не так. Спокойной ночи, любовь моя.