Ожидания Бена Уикса - [47]

И вот, напряженно ожидая, когда из здания почты покажется наконец Рози, Бен, Хатч и Эван вдруг увидели Ахмеда: тот остановился в дверях, разглядывая открытку. На нем были серо-зеленый кашемировый свитер и длинный малиновый шарф. Бен заметил, как он прищурился, когда открытка попала на яркий солнечный свет. Все любят получать письма и открытки, но для Ахмеда, любившего заводить массу друзей по переписке по всему миру, это казалось каким-то особенным, невыразимым удовольствием.

Ахмед застыл в дверном проеме, пытаясь сосредоточиться на написанном в открытке, а две девушки – не Рози и не ее подружка – остановились позади него, не в состоянии выйти наружу, пока он не сойдет с места. Наконец Ахмед сдвинулся на пару шажков вперед, и девушки по одной смогли его обойти, недовольно косясь. А он все продолжал изучать то, что ему прислали.

Потом он решил перевернуть открытку, чтобы разглядеть фотографию с другой стороны. У Бена возникло ощущение, что Ахмед в своей беспечной незащищенности и шага не может ступить, чтобы с ним что-либо не случилось.

Бен даже забыл, что они ждут выхода Рози. Внезапно он заметил человека в серой толстовке с капюшоном, быстро выскочившего из бокового выхода художественного корпуса и устремившегося к Ахмеду. Бена мгновенно пронзило чувство вины: эта крепко сбитая фигура несомненно принадлежала Эннису. Бену оставалось лишь надеяться, что это все же не Эннис. Человек этот не бежал – он приближался к Ахмеду торопливым размашистым шагом, держа руки по бокам. Вот он сунул ладони в передний карман толстовки и вынул оттуда нечто черное и короткое. На мгновение Бену даже почудилось, будто он хочет воткнуть это в Ахмеда. Серая фигура быстро преодолела оставшееся между ними расстояние – как раз в тот момент, когда Ахмед вновь перевернул открытку, чтобы поглядеть на текст.

Эннис подступил к Ахмеду сзади и свободной рукой обхватил его за шею, резко потянув на себя. Собравшийся у почты народ обернулся к ним, а открытка Ахмеда выскользнула из его рук на землю. Он попытался высвободиться, оттянуть вниз схватившую его руку, но та не поддавалась, и Ахмед лишь коротко забулькал. Эннис между тем занес перед лицом Ахмеда черную штуковину, оказавшуюся беспроводной машинкой для стрижки, и включил ее. До Бена донеслось приглушенное жужжание. Эннис осторожно поднес машинку ко лбу своего пленника, провел ею вверх, и состриженные волосы упали на лицо и плечи Ахмеда. Бен заметил, как некоторые из них опустились и на лежавшую на земле открытку.

Наконец Эннис убрал руку от Ахмеда, уронив с предплечья прядь волос. Тот рухнул на землю, упершись в нее руками и коленями, по подбородку у него текла слюна. Эннис все теми же размашистыми тихими шагами удалился по дорожке, ведущей к учебному корпусу, и скрылся за деревьями.

Прошло несколько секунд. Ахмед наконец потянулся за открыткой, чтобы поднять ее с земли, и это движение словно разом вывело присутствующих из всеобщего транса. Оказавшиеся возле Ахмеда девушки помогли ему встать. Вновь стало слышно раздражающее, назойливое жужжание бензопил. Пока Бен шел к Ахмеду, в нем шевелилось раскаяние из-за того, что он говорил ребятам в «желобе». Но тем не менее он стиснул зубы, ощутив в себе такую же дрожь, как тогда, когда придавил шлепанцем шмеля в общаговском туалете, чувствуя недолгое сопротивление его внешней оболочки и потом резкий ее разлом. Хатч поспешил за ним следом, но Бен и не оборачиваясь знал, что на лице у того написано торжество. Подойдя сбоку к Ахмеду, он увидел, что на лицевой стороне открытки изображены два гвардейца у Букингемского дворца в их мохнатых шапках.

* * *

И хотя Бен почти не касался Ахмеда, слегка лишь придерживая его над локтем, у него было такое чувство, будто он тащит соседа по лестнице. Они ввалились в комнату, поскидывали рюкзаки с учебниками, и Ахмед тяжело опустился на стул у своего письменного стола. Вид у него был совершенно отсутствующий, как будто он только что вышел из наркоза после операции. Более длинные волосы на его голове прикрывали обнажившуюся полоску кожи, однако под ними ощущалось этакое настораживающее отсутствие объема, как будто на голове у Ахмеда появилась глубокая вмятина. Бен, впрочем, ожидал от обитателей «желоба», что те выкинут какую-то нехорошую шутку с Ахмедом: или подсунут что-нибудь пакостное ему в постель, или плеснут на него в душе ледяной водой.

– Посиди-ка здесь, – сказал Бен.

Он быстро сходил к Джеду за его машинкой для стрижки.

– Надо сделать везде одинаково, – сказал он, вернувшись.

– Нет… – отпрянул Ахмед, увидев в руках Бена машинку.

– Надо. Ты же не будешь в таком виде тут ходить.

– Но стрижка волос не бессмысленный акт! В исламе для этого есть определенные дни. И если мой отец увидит…

– Но ведь он же тебя не увидит. Сейчас мы все это сострижем, чтобы было ровно, и у тебя будут еще долгие месяцы, чтобы все отрастить заново, пока ты не отправился домой. Все будет отлично. К тому же ты по-любому никогда не молишься.

– Но ведь должен же!

– Тебе придется подстричься, никуда не денешься.

Бен даже представил, как Ахмед заходит в столовую, пытаясь сохранять привычную свою невозмутимость с этой «вмятиной» до самой макушки.