Ожидание заката - [88]

На первой картине была изображена половина голого человека – словно кого-то разрезали вдоль – полголовы, половина туловища, одна нога, одна рука. К оставшемуся соску, к глазу, к паху и к уху кручеными шлангами был подсоединен березовый ствол, в который, словно в перегонный куб, втекала кровь из тела, и выходила обратно уже в виде березового сока, наполняя несчастную голову. Почему-то я даже не сомневался, что именно дерево перерабатывает кровь, а не человек – сок. На березе напухали кровавые почки, и на ветке, глядя на них, сидела какая-то птица с кольцом на лапе.

Я был знаком с одним художником. И сказать, что он псих, не мог. Пока тот однажды не показал свои фото, на которых он был изображен голым, и в пупок ему заходил провод со штепселем, включенным в розетку.

Может, это у них видение такое…

Вторая картина оптимизма мне тоже не добавила.

Красивый расцветающий цветок, сильно напоминающий примулу. Это если на первый взгляд. А присмотришься и видно, что это не благородный оттенок пурпурного заката, а тронутые гниением лепестки. И внизу, из-за стебля, выглядывает землистая морда какой-то твари, регулярно поджирающей этот цветок на полдник.

Или вот еще – огромная рыба, в теле которой сделан дом. Словно Чудо-юдо Рыба-кит! Только у той люди жили на спине, а у этой – внутри. Сквозь открытые окна были видны жильцы, ведущие повседневный образ жизни. Рыба улыбалась, словно радуясь такому соседству. Но присмотревшись и увидев ее глаза, я понял, что это – гримаса боли. Боли, причиняемой людьми, которые словно личинки, пожирающие носителя, невозмутимо занимались своими делами.

В плавнике рыба держала зонтик, которым прикрывалась от идущего дождя.

Представляю, каким может быть ЖЭК при таком-то доме…

Ну и ассортимент! Неужели нет простых картин – парусники, природа, звери какие-нибудь, в конце концов!

Верно говорят, картина оставляет большее впечатление, чем фотография. И я в этом убедился. Меня тронуло, что и говорить.

На фоне эти картин даже отец Димитрий стал выглядеть, как несчастный, забытый всеми пенсионер, бродящий по подземельям в поисках брикета горохового супа.

Хозяин квартиры, мягко говоря, явно был человеком необычным. А если вспомнить сеанс гипноза – необычным вдвойне. Ну естественно, какие еще знакомые могут быть у Дайрона, который сам не брезговал ментальным общением с людьми и банкоматами! И меня это ничуть не удивляет.

Я забрел в мастерскую, широкие подоконники которой также были заставлены горшками с примулой. На мольберте был закреплен лист с наброском – то ли ананас, то ли шишка, разрисованная синей краской. Очевидно, это над ним корпел Джейсон, когда мы пришли.

Краски, бумага, сотни эскизов – все не дорисованные, сплошной набор фрагментов. Части тела, предметы домашнего обихода, музыкальные инструменты – причудливый калейдоскоп элементов. Из-под заваленного бумагами дивана что-то поблескивало.

Я наклонился и вытащил эфес. От настоящей шпаги. Удобная, обтянутая кожаным ремешком рукоятка и позолоченная овальная чашка.

Если судить по виду, ему было лет триста.

Я помахал эфесом в воздухе, фехтуя с невидимым противником. Несмотря на то, что клинок отсутствовал, рукоять показалась мне тяжеловатой. Плюс еще полкило на лезвие. Плюс затраты на удары.

Вывод? Нужно иметь неслабую мускулатуру, чтобы управляться со всем этим.

Клинка я не нашел, а перерывать мастерскую не позволяли правила приличия. Заглянув под диван, я нашел электронный термометр. Рядом с эфесом он смотрелся диковато.

Вставив термометр узким концом в эфес, я положил импровизированную скульптуру возле мольберта. Надеюсь, Джейсон Элдридж это оценит.

* * *

Когда они подъехали к отелю, Миша, молчавший всю дорогу, неожиданно повернулся к Гарри.

– А ты точно уверен, что днем у нас вход свободен?

– Точно. Ее сейчас нет дома.

– А если она не одна живет? Вдруг муж, дети…

– Одна. Даже прислуги нет.

Тихонько завибрировал лежавший рядом с подлокотником телефон. Гарри взял трубку.

– Да. Все нормально? Подъезжай сейчас на Миттельвег, э-э, 59. Нужно поговорить.

Гарри отключился. Миша вопросительно глянул на него.

– Это мой напарник – пояснил Гарри. – Вам нужно познакомиться.

– Не рановато ли? – усомнился Миша.

– Времени в обрез.

– Ладно, пока ждем, что ты там насчет глушителя говорил? Можешь достать?

– Могу. А что, ты что-то придумал?

– Придумал.

Через десять минут подъехала черная BMW-325, за рулем которой сидела молодая девушка лет двадцати шести-двадцати восьми ослепительной красоты. Сквозь опущенное стекло двери были видны черные, словно смоль, длинные развевающиеся волосы.

Девушка подошла к «Опелю», продемонстрировав изящную фигуру гимнастки, открыла дверь и села на заднее сиденье.

Гарри повернулся к Мише.

– Это Маргарита, мой напарник. Это Михаил.

– Марго – протянула ладонь девушка. По-русски она говорила с небольшим акцентом.

– Михаил – представился Миша, пожимая руку.

– У Михаила есть план, как попасть к Груббер в дом. – Сообщил ей Гарри, поворачиваясь на сиденье.

Маргарита открыла рот, очевидно, что-то собираясь сказать, но Гарри продолжал:

– Месяц назад состоялось Собрание. В Украине.

– Это произошло? – непонятно спросила Маргарита тихим голосом.