Ожерелье вечности - [6]

Ощущение опасности вдруг накрыло сознание, вырвав Николая из полудрёмы воспоминаний. Он приподнял голову и огляделся. Его внимание привлекло неясное свечение во дворе, которое странным образом ещё и передвигалось. Уши с опозданием отреагировали, опознали и классифицировали звук, исходящий от светящегося объекта, как гудение высокого напряжения с характерным треском разрядов. Осторожно, стараясь не шуметь, Николай дополз до края сеновала, и попытался поближе разглядеть это непонятное явление.

Объект представлял собой этакого большого светляка, имел грушевидную форму, причём его большая часть была сверху и напоминала карикатурное изображение головы, вместо волос на которой змеились в пространство лиловые разряды, то вспыхивая, то потухая. Меньшая часть тела была меньшего свечения, в самом низу имела как бы щупальце. Светляк имел и подобие лица, которое жутким образом напоминало Николаю его одного давнего недруга, давно отошедшего в мир иной.

Николай с ужасом подумал, что здесь всё возможно, что это действительно может быть дух Витюши, непонятно зачем возникший здесь. Светляк Витюша практически повторил все их действия по приезду сюда, и, когда он скрылся в харчевне, Николай понял, что дожидаться встречи с ним неблагоразумно, надо бежать. Он вернулся к задремавшей Мане, зажал ей рот и кратко объяснил, в чём дело. Дважды повторять не пришлось, Маня с готовностью последовала за ним. Они быстро оседлали лошадей, прихватили и одеяла. Забравшись на коней, увидели, как Светляк Витюша показался в одном из окон. Потихоньку, стараясь не шуметь, беглецы пришпорили коней, выбираясь на дорогу в горы. Гудение сзади вдруг усилилось, закричали люди, заржали лошади, истошно залаяли собаки. Столб огня взметнулся на месте их ночёвки. Это подстегнуло беглецов, теперь они, не таясь, поскакали галопом. Луна ещё не зашла, было светло и хорошо видно дорогу, петлявшую среди скал. Бешеная гонка закончилась тем, что подпруга лошади, на которой скакал Николай, вдруг лопнула и он со всего маху грянулся об каменистую дорогу, потеряв сознание. Мария вернулась за ним, страх сковал её при виде его бездыханного тела. Из-за ближнего выступа скалы с гудением и треском выплыл Светляк, задумчиво покружился над Николаем и направился к Мане. Она закрыла глаза и стала громко читать молитву, осеняя крестом себя и приближающуюся нечисть. Витюша издал сердитое гудение и отправился дальше вдоль дороги.

Наступившее утро застало Маню сидящей на обочине рядом с Николаем. Голова его лежала на коленях её, она гладила его лицо и волосы, зовя его по имени на разные лады, но тщетно, — Николай так и не приходил в себя.

Как страшно оказаться у черты,

Пред неизвестностью исхода.

Бессильно плачешь — молишь ты,

Страшась незримого ухода.

И горечь сожаленья и бессилья

Отравит окончательно момент,

И сколько не прикладывай усилья,

Песчинка ты среди комет…

Послышался топот копыт и скрип колёс экипажа. Возница почтовой кареты, увидев печальную эту картину, поспешил Мане на помощь. Они вдвоём занесли Николая в экипаж, предварительно проверив его состояние. Кости были целы. Они решили, что, скорее всего, ушиблена голова, поэтому он и не приходит в сознание. Возница рассказал, Мане, что Светляк не нанёс ночью вреда людям, только спалил сеновал.

Обмыв водой лицо Николая, Маня обнаружила выше лба запёкшуюся рану, перевязала её. Они вместе с почтарём уложили тюки в экипаже так, чтобы Николай не смог никуда скатиться и отправились в путь, не желая, чтобы вечер застал их в дороге. Николаю нужен был врач или знахарь. Лошади с натугой тянули экипаж в гору, поэтому ехать быстро не получалось. В состоянии Николая ничего не изменилось, Маня боялась за его жизнь, часто наклонялась к нему, слушая дыхание. Отчаяние и голод лишили её сил, она сама уже еле дышала к вечеру. Наконец дорога пошла под уклон. Маня опять начала молитву, когда экипаж вдруг остановился. Возница, открыв дверь, спросил:

— Живы? Сейчас помощь приведу, подожди.

Вернулся он не один, с человеком лет пятидесяти, одетым в монашеское одеяние, по виду отшельником. Они осторожно вынесли Николая из экипажа, причём отшельник успел осмотреть рану, озабоченно вздохнув. Расспросив, как было дело, он сказал, что Светляк тоже был у него, но намоленное место его дома не пришлось Витюше по вкусу, он не смог проникнуть даже в дом, чем был крайне раздражён и со злости спалил стоящий поодаль нужник.

— Так что удобства у меня теперь буквально на дворе, — пошутил монах, — кстати, меня зовут отец Леон, а как тебя, малыш?

— Миня, а мой товарищ — Ник. Он немой, теперь вот ещё и раненый, — взволнованно ответила Маня и с тревогой посмотрела на отшельника, не заподозрил ли он чего.

— Сходи в дом, с кровати возьми покрывало и неси сюда, — распорядился отец Леон.

Маня, обернувшись, увидела вырубленную в скале дверь с окошечком и поспешила туда. Внутри было довольно просторно, в глубине стоял грубо сколоченный топчан, широкие лавки заменяли собой всю мебель.

Осторожно переложив Николая на покрывало, мужчины понесли его в дом, уложили на топчан и пошли распрягать коней.