Ожерелье Странника - [99]

— Госпожа, — медленно проговорил я, — я всесторонне обдумал полученное мною послание за подписью и печатью императора Никифора. Хотя кто-либо другой и может истолковать его смысл иным образом, я же смог обнаружить в этом письме не прямой приказ ослепить вас, а только то, что должен держать вас под стражей, предоставив вам все, что необходимо для существования. Так я и сделаю, и первое же судно отвезет рапорт о моих действиях императору Византии.

И когда она услышала мои слова, гордый дух Ирины был окончательно сломлен.

— Господь да наградит вас, Олаф, так как я не могу этого сделать сама! — воскликнула она. — Господь да наградит вас, святейшего среди людей, способного отомстить за свои раны милостивым прощением! — И она разразилась рыданиями, а потом без чувств упала на пол.

Мартина бросилась ей на помощь, а Хелиодора повернулась ко мне и сказала нежным своим голосом:

— Это достойно вас, Олаф, и я не ждала от вас ничего иного. Но все же, супруг мой, я боюсь, что своим состраданием вы подписали смертный приговор всем нам.

Так оно и случилось, хотя приговор все же не был приведен в исполнение. Я отправил свой рапорт в Константинополь и вскоре получил в ответ императорское послание. В нем в общих и официальных словах холодно одобрялись мои действия и добавлялось, что истинное положение дел было публично доведено до сведения тех клеветников, которые заявляли, что он, император, пытался заставить вначале ослепить Ирину, а потом ее убить на Лесбосе. Благодаря этому рапорту все злые языки замолчали.

Но ниже следовали такие, полные зловещего смысла слова:

— Мы приказываем вам вместе с женой и детьми вашими, а также вашим заместителем капитаном Джоддом, его женой и детьми отложить свои дела и явиться так скоро, как это только возможно, к нам, к нашему византийскому двору, где мы сможем обсудить некоторые вопросы. Если это неудобно для вас или же вам не удастся найти подходящее судно, чтобы сразу же отплыть к нам, знайте, что не позднее чем через месяц со дня получения этого письма наш флот прибудет на Лесбос и доставит вас и других вышеупомянутых лиц к нам.

— Это смертный приговор, — произнесла Мартина, когда закончила читать это письмо. — Я стала свидетельницей нескольких посланий подобного рода в свое время, когда была доверенным лицом императрицы Ирины. Это общепринятая форма в таких случаях. Мы никогда не достигнем Византии, Олаф, или же, если достигнем, то никогда не вернемся оттуда назад.

Я утвердительно кивнул головой, ибо прекрасно понимал, что она права.

После этого шепотом заговорила Хелиодора.

— Супруг мой! — сказала она. — Предвидя подобное развитие событий, Мартина, я, Джодд и большинство норманнов составили план, в соответствии с которым мы приняли ряд мер, и теперь представляем этот план на ваше рассмотрение и умоляем ради нас, если не ради себя самого, не отвергать его.

Мы купили два очень хороших боевых судна и оснастили их всем необходимым.

Кроме того, в течение последних двух месяцев мы продали большую часть нашей собственности, получив за нее золотом. Наш план таков: мы делаем вид, что повинуемся приказу императора, но вместо того, чтобы направиться в Константинополь, отплываем на север, к земле, на которой вы родились, где, имея высокое положение и владея землями, вы еще сможете быть влиятельным вождем.

Теперь пришла моя очередь склонить голову и задуматься. Затем, подняв ее, я заключил:

— Да будет так. Другой дороги у нас нет…

Ради себя самого я бы не сдвинулся и на дюйм. Я бы отправился ко двору императора в Константинополь, подобно игроку, приготовившемуся выиграть все или проиграть. По меньшей мере, я бы имел на своей стороне иконопоклонников, обожествлявших Ирину, а они составляли почти половину населения империи. И если б я погиб, то так, как погибают святые. Но жена и дети, бывшие для меня огромным даром Бога, Его самым большим благословением, смягчили мое сердце. Так впервые в жизни я стал бояться и ради них предпочел бегство.

Как и можно было предполагать, с умом Мартины, любовью Хелиодоры и преданностью норманнов, а все это у меня было, наш план полностью удался. Императору отправили письмо, в котором говорилось, что мы ожидаем флота, чтобы выполнить его приказы, а пока устраиваем свои личные дела до того, как покинуть Лесбос. В один прекрасный вечер мы погрузились на наши суда. Всего нас было около четырехсот душ.

Прежде чем отправиться в путь, я попрощался с Ириной. Она сидела возле дома, предоставленного в ее распоряжение, и занималась рукоделием, так как теперь у нее появилась фантазия — зарабатывать себе на хлеб трудом своих рук. Вокруг нее играли дети Джодда и мои, которых, дабы не возбудить подозрений относительно нашего бегства, мы послали туда до тех пор, пока не придет время грузиться на суда, ибо до жителей Лесбоса уже дошли слухи о нашем плане.

— Куда вы плывете, Олаф? — спросила она.

— Назад, на Север, откуда я прибыл, — ответил я. — Чтобы спасти жизнь вот им. — И я указал на детей. — Если же я останусь ждать судьбы здесь, всем им придется умереть. Нас требуют в Константинополь, подобно тому как вы требовали к себе офицера, которому случалось вам не угодить.