Ожерелье Странника - [22]

Но даже в момент его гибели битва продолжалась. Почти все мои люди, прыгнувшие со мной на вражескую ладью, были сражены. Только двое из них еще держались поблизости от меня, когда сам Стейнар, не зная, кто я такой, стремительно бросился ко мне и, потеряв свой меч в схватке, обхватил меня руками за пояс. Мы упорно боролись, но Стейнар, бывший сильнее, прижал меня к фальшборту, а затем перебросил через него. Я его не выпустил, и в море мы упали вместе, в то время как тонуло судно, потащившее нас за собой. Когда нас выловили из воды, Стейнар был без сознания, но все еще сжимал меня руками. Меня же подцепили за перевязь, которая висела на моем правом боку и к которой кожаным ремнем был прикреплен меч Странника.

Все закончилось тем, что меня и Стейнара отнесли на мою ладью, после чего окончательно воцарилась темнота.

Часом позже наступил рассвет, открывший печальную картину. Ладьи моего отца и Атальбранда оставались без движения, так как почти все члены их экипажей были мертвы, а другие суда отнесло, и они дрейфовали в полумиле от нас.

Рагнар еще сражался с врагом. Моя ладья была в относительно хорошем состоянии, так как на ней уцелело около двадцати человек да еще с десяток были легко ранены. Остальные лежали убитые или умирали от ран.

Я сидел на шкафуте, и у моих ног скорчился человек, вытащенный из моря вместе со мной. Я подумал, что он мертв, пока первые лучи солнца не упали на его лицо. Он сел, и я узнал в нем Стейнара.

— Вот мы и встретились снова, братец! — тихо произнес я. — Что ж, Стейнар, оглянитесь вокруг, полюбуйтесь на свою работу. — И я указал ему на мертвых и умирающих, на другие суда, откуда раздавались стоны.

Стейнар посмотрел на меня и хрипло спросил:

— Это с вами, Олаф, я упал в море?

— Совершенно верно, Стейнар.

— Я не знал об этом. Из-за темноты, Олаф, я не видел вас. Иначе я бы никогда не поднял меча против вас.

— Какое это имеет значение, Стейнар, когда вы пронзили мое сердце, пусть и не мечом?

Услышав эти слова, Стейнар громко застонал, затем проговорил:

— Вы второй раз спасаете мне жизнь.

— Это так, Стейнар, но кто знает, смогу ли я это сделать в третий раз? Вы не волнуйтесь, ибо все, что я смогу сделать для вашего спасения, я сделаю, и это будет самой лучшей местью вам.

— Святой местью! — воскликнул Стейнар. — О, этого не произойдет! — И он вытащил нож, который носил у пояса, и попытался заколоть себя.

Но я следил за ним и выхватил у него нож, потом отдал приказ:

— Свяжите этого человека и держите его в безопасном месте. И принесите ему попить и плащ, чтобы укрыться.

— Лучше прикончить эту собаку! — пробормотал капитан, которому я отдавал приказание.

— Я убью каждого, кто тронет его пальцем! — ответил я ему. Кто-то шепнул несколько слов капитану на ухо, тот кивнул и оглушительно захохотал.

— А! — вскричал он. — Ну и дубина же я, что позабыл об Одине и его жертвеннике! Да, да, мы побеспокоимся о безопасности этого предателя!

Они привязали Стейнара к одной из скамей, дали ему эля и накрыли плащом.

Я тоже выпил эля и набросил на себя плащ, защищаясь от пронизывающего ветра. Затем я сказал:

— Теперь давайте подойдем к другим судам и посмотрим, что там происходит.

Все взялись за весла и начали грести к ладье Рагнара, на палубе которого суетились несколько людей.

— Как ваши дела? — полюбопытствовал я у одного из них и в ответ услышал:

— Не так плохо, Олаф. Мы победили и только что закончили схватку. Теперь там все спокойно, — добавил говорящий, кивнув в сторону ладьи Атальбранда, с которым они все еще были скреплены абордажными крючьями.

— Где Рагнар? — задал я следующий вопрос.

— Поднимитесь на борт и посмотрите, — в голосе отвечающего сквозила печаль.

Перекинули мостки, и я стремглав бросился на борт судна моего брата. Страх охватил мое сердце.

Рагнар сидел, прислоненный к мачте; он умирал.

— Доброе тебе утро, Олаф, — задыхаясь, промолвил он. — Рад видеть тебя. Наверное, ты единственный из Аара, кто уцелел.

— Что ты имеешь в виду, брат мой?

— А то, что наш отец, Торвальд, тоже умер, мне об этом сообщили оттуда.

И он показал своим мечом, красным от крови, на ладью нашего отца, стоявшую рядом с судном Атальбранда.

— Атальбранд тоже мертв, я убил его. И, прежде чем над морем взойдет солнце, я тоже умру. О, не надо плакать, Олаф, мы выиграли великую битву, а я совершу путешествие в Вальгаллу в славной компании, среди друзей и врагов, и там буду ждать тебя. Должен сказать, что если бы я прожил до старости, я не нашел бы такой почетной смерти, а мог издохнуть, подобно корове. Поворачивай ладьи во Флётстранд, Олаф, собери побольше людей и пройдись с мечом по Лесё. Устрой нам хорошие похороны, Олаф, вели насыпать над нами высокий курган, чтобы мы могли стоять на нем при восходе луны и смеяться над людьми из Лесё, когда они будут толпиться в свой последний час, покидая землю и переполняя Вальгаллу. Да, скажи мне, убит ли Стейнар? Тогда я там смогу переговорить с ним.

— Нет, Рагнар, я взял его в плен.

— В плен? Почему в плен? О! Я понял! Он должен лежать на жертвенном алтаре Одина, друзья. Поклянитесь мне, что этот Стейнар — похититель невест, Стейнар-предатель, поклянитесь, что он будет лежать на алтаре Одина! Клянитесь, так как я не верю своему брату, у которого в груди вместо крови течет молоко женщины. Клянусь Тором, он помилует его, если найдет способ это сделать. Поклянитесь мне — или же я буду являться к вам по ночам и приведу других павших героев! Только побыстрей, пока мои уши еще могут слышать!