Ожерелье Мадонны. По следам реальных событий - [97]
Деспот вспоминает Карла Мая, когда они, как одержимые, играют в «старого деда». (Мне тоже выдают листок, на котором написана моя роль, откровенно говоря, моя единственная роль в этом мире на протяжении многих лет). Ладислав ехидно замечает, что Карл Май в любви и браке оставался совершенно невинным, а также, что он участвовал в спиритических сеансах, будучи уже старым дедом, но я не стал бы верить ему на слово, как не поверил и нервный Андреутин. Кто может знать о таких вещах? Какой-нибудь бог? Что за мерзавец?
Замечаю, что Андреутин подозревает, что узнал меня. Вообще-то, он каждый день делает мне массаж, утверждая, что его пальцы обладают таинственной жизненной силой, которая рассыпает в темноте искры. Иоаким тоже возится со мной, считает, что ногти у меня не растут. Понятия не имею, может я частично превратился в карлика, по крайней мере, в том, что касается ногтей. Хотя это мне, откровенно говоря, совершенно все равно. Разве что когда меня остужает огромная тень Ладислава. Он почему-то вбил себе в голову, что я закоренелый симулянт, и что мое жалкое состояние всего лишь притворство и искусная игра, и при каждом удобном случае, чтобы это доказать, тычет в меня заточенным карандашом, завязывает мое ухо узлом. Должен признать, что боли я совершенно не чувствую, но кому приятно было бы узнать, что висельники играют в футбол его отрубленной головой, растаскивают на части его труп? Повторяю, я осознаю все, что происходит, но у меня нет сил подать голос, моргнуть и шевельнуть волоском. Вот и Андреутин. Знаю заранее каждый его шаг. Остановится, потом нежно проведет пальцем по шраму, который, как прерывистый след улитки, делит мою грудь пополам. Да, дружище, это был не просто нож, а кровавый обоюдоострый кинжал хирурга, мое сердце со временем износилось и сработалось, оно нуждалось в новой детали, в пластиковом клапане.
Если только не вшили свиной, не знаю, я был в глубоком наркозе, когда все невероятно осложнилось, отключили электричество, или же кто-то, как в анекдоте, наступил на трубку, подающую кислород; и с тех пор я стал вот таким, ни на небе, ни на земле, в чистилище мозга, а мне все кажется, вместо того, чтобы заговорить, начну хрюкать.
Теперь следующий шаг. Сейчас мой бывший школьный товарищ (я-то его сразу узнал) попытается пальцами улучшить искаженные черты моего неподвижного лица. Ты меня знаешь? Нет? Ничего удивительного, когда-то я был тощим, как тростинка, щегол, знаю, трудно поверить, если принять во внимание мое атлетическое тело, все еще не оплывшую фигуру Геркулеса, хотя и лежу я вот так, один, бог знает, почему и как долго; кто бы мог подумать, что в этом блистательном маленьком государстве что-то стало подгнивать? Если этого недостаточно, то надо ли напоминать, как я несколько раз выступал на телевидении, этого хватит, чтобы узнать меня в лицо? Все еще никак?
Ну, тогда надо полистать одно из довоенных изданий «Книги рекордов Гиннеса», наверное, она есть и в нашей тюремной библиотеке, и найти меня там, среди рекордсменов по отжиманиям (у тебя голова пойдет кругом от этой цифры!); ты прочувствуешь мои дрожащие мышцы, услышишь тиканье секундомера в руке человека, в чьем аортальном синусе шуршит скомканная бумажка, на которой коряво написано: судья.
Меня фотографировали для газет, я где-то храню вырезки. Судья поздравил меня, собрался и ушел. На обратной стороне той самой бумажки написал: югослав Верим Мехметай, 1966 года рождения, мировой рекордсмен по отжиманиям… За диплом и экземпляр книги, где это будет написано, надо было заплатить, и подождать.
Я думал, надо бы что-то сделать с этим случайно открывшимся во мне талантом, я пытался и мог (может, стоило попробовать на фортепьяно, коснуться клавиш и обнаружить, что стал виртуозом?), я рос и рос, без ограничений. Взялся за гири и штангу, вскоре рубашки и цепочки рвались и лопались на мне, стоило напрячь мышцы, я превратился в настоящее бодибилдинговое пугало.
Но этим видом спорта практически никто не занимался, мне не с кем было соревноваться, у меня не было соперников до тех пор, пока я не прочитал в газетах, что мой рекорд побил знаменитый русский, причем с каким-то невероятным результатом, на две-три тысячи отжиманий больше, но тогда я уже начал чувствовать усталость, подошел, как говорят, к порогу, и только поддерживал свою головокружительную цифру, недостижимую для простых смертных и слабых, ленивых богов.
К тому же, не было и цирка, который заметил бы и принял меня, мои тренировки восхищали детей и случайных прохожих, но заработки были так себе, пока какой-то проходивший мимо человек, объехавший весь мир, не бросил мне денежку в траву, к которой я равномерно припадал, голый по пояс, с напряженными мышцами (если бы подо мной была женщина, я стал бы героем порно, кадр бы длился часами). Он и рассказал мне, что подобных дурацких аттракционов, уличных плясунов, музыкантов, актеров и акробатов полным-полно на площадях европейских городов, сколько хочешь, и я мог бы на лето отправиться туда, посмотреть мир, подзаработать, обеспечить себя прекрасными видами на год вперед. Надо только обзавестись достаточно глубокой нищенской шляпой.
