Ожерелье любви - [4]

— О, дорогой, как ты добр! С твоей стороны очень мило говорить подобные вещи, но ты знаешь так же хорошо, как и я, что единственные, кто считает меня прекрасной, — это Бетси и Хамбер да еще, пожалуй, грачи и кролики!

— Это уже немало! — рассмеялся Перри. — Но у меня почему-то есть предчувствие, что если я позволю тебе остаться, то в конце концов горько об этом пожалею.

В голосе брата звучало столько беспокойства, что Кассия поднялась с дивана, подошла к нему и поцеловала в щеку:

— Лучше тебя нет никого на свете, и ты был всегда так добр со мной! Но теперь тебе придется положиться на меня!

— Я верю тебе, — кивнул Перри. — Тебе, но не этому проклятому французишке!

Наступило неловкое молчание, и Перри с ужасом сообразил, что только сейчас выругался в присутствии сестры.

— Прости, — поспешно пробормотал он. — Господи, как жаль, что с нами нет мамы! Уж она бы знала, как с ним справиться!

— Конечно, — тихо подтвердила Кассия, но тут же неожиданно вскрикнула: — У меня идея!

— Какая?

— Насчет того, о чем ты только что говорил. Если бы мама и папа принимали эту привередливую француженку, все было бы хорошо и никаких затруднений не возникло бы!

— Конечно, нет, — согласился Питер, — только, думаю, мама была бы крайне шокирована, узнав, что они путешествуют вместе, без компаньонки.

Сам он считал, хотя и не высказывался вслух, что со стороны француза чертовски оскорбительно привозить любовниц в порядочный дом. Но не мог же он объяснить это сестре!

— Так вот, — медленно продолжала Кассия, — моя идея состоит в том, что я представлюсь твоей женой!

Наступило продолжительное молчание. Перри, совершенно ошеломленный, мог лишь смотреть на сестру.

— О чем ты? — выдавил он наконец.

— Ты считаешь, что маркиз начнет за мной ухаживать, поскольку посчитает незамужней женщиной. Но он не осмелится приблизиться ко мне, будь я хозяйкой дома и твоей женой.

У Перри, однако, промелькнуло в голове, что маркиз вряд ли остановится перед таким препятствием, как священные узы брака. Кроме того, мадам де Сальре наверняка оставила в Париже мужа. В то же время, вероятно, будет лучше, если Кассия станет считаться замужней женщиной, а он при этом пояснит маркизу, что они женаты совсем недавно.

Кассия ожидала ответа, и Перри, хорошенько все обдумав, осторожно предположил:

— Возможно, ты права.

— Но это разумное решение! — вскричала Кассия. — Я смогу остаться и принять его как следует. Постараюсь, чтобы слуги выполняли свои обязанности! Кроме того, уверяю тебя, что работы будет чересчур много и у меня совершенно не останется времени флиртовать с маркизом, каким бы привлекательным он ни оказался.

— Я постараюсь выглядеть очень ревнивым мужем! — объявил Перри.

Кассия восторженно захлопала в ладоши:

— Ну конечно! Не думаю, что у него хватит смелости флиртовать со мной прямо у тебя на глазах! — И, поскольку Перри предпочел промолчать, продолжала: — Кроме того, если он занят мадам де Сальре, то скорее всего даже не заметит меня!

Перри удивился, что не подумал об этом сам, но в то же время внезапно понял, что, пока его не было дома, сестра стала еще красивее. Женщины семейства Фоконов на протяжении веков славились своей прелестью, и это подтверждали висевшие на стенах портреты. Поэтому он в отчаянии воскликнул:

— Безнадежно! Ничего не выйдет!

— Но почему? — удивилась Кассия.

— Потому что ты очень похожа на портрет мамы, который висит в гостиной, а папа всегда повторял, что ты напоминаешь жену четвертого баронета, считавшуюся знаменитой красавицей. По крайней мере так утверждали все офицеры, сражавшиеся под знаменами герцога Мальборо!

Немного подумав, Кассия предложила:

— Скажем, что я твоя кузина, и тоже из рода Фоконов, и мы полюбили друг друга, еще когда были совсем детьми.

— Вполне правдоподобное объяснение, — согласился Перри, хотя и с некоторым сомнением.

— Ну конечно, — с энтузиазмом воскликнула Кассия, — и если маркиз заинтересуется домом, я должна все знать о Фоконах. — И улыбнувшись брату, продолжала: — Стоит объяснить при этом, что, как и все Фоконы, я была воспитана на семейных преданиях и все знаю о родственниках, призраках и особенно о паршивой овце, Дурном Баронете, ставшем причиной нашего бедственного положения. Кроме того, буду очень рада, если мы сумеем продать ожерелье. Я всегда считала его несчастливым.

— Оно станет счастливым, если мы получим все деньги, которые я прошу за него.

Но Кассия уже не слушала. Она думала о том, что бриллиантовое колье, купленное дедом для своей жены, было причиной величайшего скандала в восемнадцатом веке.

В 1785 году авантюристка графиня де ла Мотт увидела дорогое и фантастически красивое ожерелье, изготовленное в Париже. Она убедила кардинала де Рогана помочь ей упросить ювелиров продать это ожерелье королеве Марии Антуанетте. Но вместо этого она сама украла его, и последующий судебный процесс потряс всю Францию. Графиню арестовали, но ей удалось бежать в Лондон. С собой она взяла двадцать один алмаз — самые крупные и дорогие камни. Алмазы были вставлены в новую оправу и проданы. Купил их тогда здравствующий баронет Фокон, но из-за истории, связанной с этими камнями, и скандала, который многие историки называли причиной падения французской монархии, Кассия всегда считала, что эти камни приносят несчастье.