Ожерелье королевы - [7]

.

Он умолк.

Ледяная дрожь пробежала по телу присутствующих, когда звучали последние слова Калиостро.

— Но почему же вы не предупредили его? — вскричал граф Гаагский: как и все остальные, он подпал под влияние этого необыкновенного человека, волновавшего сердца по своей прихоти.

— Увы! — отвечал Калиостро. — Всякое предостережение бесполезно: человек, который предвидит судьбу, не может судьбу изменить. Господин де Лаперуз посмеялся бы, если бы он услышал мои слова, как смеялся сын Приама note 11, когда пророчествовала Кассандра… Но позвольте, ведь и вы смеетесь, граф Гаагский, и заражаете своим смехом остальных. О, не спорьте со мной, господин де Фавра: мне никогда еще не доводилось встречать легковерных слушателей.

— Как бы то ни было, — сказал граф Гаагский, — но если бы мне случилось услышать от такого человека, как вы: «Берегитесь такого-то человека или такого-то события», — я внял бы этому предостережению и поблагодарил советчика.

Калиостро мягко покачал головой, сопровождая это движение грустной улыбкой.

— В самом деле, господин Калиостро, — продолжал граф, — я буду вам признателен, если вы меня предостережете.

— В таком случае, прикажите мне, — сказал Калиостро. — Без приказа я не сделаю ничего.

— Что вы хотите этим снизать?

— Пусть ваше величество повелит мне, — тихо сказал Калиостро, — и я повинуюсь.

— Повелеваю вам открыть мне мою судьбу, господин Калиостро, — с величавой учтивостью произнес король.

Как только граф Гаагский разрешил обходиться с ним как с королем, де Ришелье встал, подошел к монарху, смиренно поклонился ему и сказал:

— Благодарю за честь, которую вы, государь, король Шведский, оказали моему дому. Пусть ваше величество соблаговолит занять почетное место. С этой минуты оно не может принадлежать никому, кроме вас.

— Нет, нет, останемся все на своих местах, господин маршал, и не упустим ни одного слова, которое скажет мне граф Калиостро.

Калиостро устремил глаза на стакан; вода, словно повинуясь магии его взгляда, заколыхалась, выполняя его волю.

— Государь! Скажите, что вам угодно знать, — произнес Калиостро, — я готов вам ответить.

— Скажите, какой смертью я умру.

— Вы умрете от пистолетной пули, государь. Лицо Густава прояснилось.

— Ах, вот как! Я умру в бою, смертью воина. Спасибо, господин Калиостро!

— Нет, государь!

— Но тогда где же это произойдет?

— На балу, государь note 12.

Король погрузился в задумчивость.

Калиостро поднялся было с места, но снова сел, уронил голову и закрыл лицо руками.

Побледнели все, окружавшие и того, кто произнес это пророчество, и того, к кому оно относилось.

Господин де Кондорсе подошел к тому месту, где стоял стакан воды, в котором прорицатель прочитал зловещее предсказание, взял его за донышко, поднес к глазам и принялся внимательно разглядывать сверкающие грани стакана и его таинственное содержимое.

— Ну что ж! — сказал он. — Я тоже попрошу нашего прославленного пророка задать вопрос своему магическому зеркалу. Но, к сожалению, — продолжал он, — я не могущественный вельможа, я не повелитель, и моя безвестная жизнь не принадлежит миллионам людей.

— Что ж, маркиз, — глухим голосом сказал Калиостро, опуская веки на остановившиеся глаза, — вы умрете от яда, который носите в перстне — том самом, что у вас на пальце. Вы умрете…

— Ну, а если я сниму его? — перебил Кондорсе.

— Снимите!

— Бесполезно говорить об этом, — спокойно сказал Калиостро, — господин де Кондорсе никогда не снимет его.

— Да, — сказал маркиз, — это правда, я не сниму его, и не для того, чтобы помочь судьбе, но потому что Кабанис изготовил для меня единственный в мире яд, который представляет собой твердую субстанцию, получившуюся волею случая, а такой случай, возможно, никогда не повторится; вот почему я никогда не расстанусь с этим ядом. Торжествуйте, если хотите, господин Калиостро.

— Я не хотел причинить вам боль, — холодно отвечал Калиостро.

Он сделал знак, говоривший, что желает на этом кончить, по крайней мере — с господином де Кондорсе.

— Сударь! — заговорил маркиз де Фавра, — Не соблаговолите ли вы предсказать и мне какую-нибудь блаженную кончину в том же роде?

— О, господин маркиз! — отвечал Калиостро, начиная раздражаться от этой иронии. — Вы напрасно завидовали бы этим господам, ибо — слово дворянина! — вас ожидает нечто лучшее.

— Лучшее? — со смехом воскликнул г-н де Фавра. — Берегитесь: вам будет трудно изобрести что-нибудь получше, чем море, огонь и яд!

— Остается еще веревка, господин маркиз, — любезно заметил Калиостро.

— Веревка? Ого! Да что вы говорите?

— Я говорю, что вас повесят, — отвечал Калиостро, войдя в пророческий раж и уже не владея собою.

— Но во Франции дворянам отрубают голову!

— Вы уладите это дело с палачом, сударь, — сказал Калиостро, уничтожая собеседника этим грубым ответом.

С минуту присутствующие пребывали в нерешительности.

— А знаете, я весь дрожу! — заявил г-н де Лоне. — Мои предшественники выбрали столь печальный жребий, что если и я опущу руку в тот же мешочек, то мне это не сулит ничего доброго. И, обращаясь к Калиостро, прибавил:

— Что ж, сударь, теперь моя очередь — преподнесите мне мой гороскоп, умоляю вас!