Ожерелье королевы - [24]

— Нет, нет, — сказала королева, — я так не хочу. Разве вы не катаетесь на коньках, господин де Таверне?

— Прошу прощения, сударыня, — отвечал Филипп.

— Дайте коньки шевалье де Таверне, — приказала королева и повернулась к нему. — Что-то мне подсказывает, что вы катаетесь на коньках так же хорошо, как Сен-Жорж, — сказала она.

— Но Филипп с давних пор катается на коньках очень изящно, — заметила Андре — А теперь вы не знаете себе равных, господин де Таверне?

— Раз ваше величество оказывает мне такое доверие, я сделаю все, что в моих силах, — отвечал Филипп.

Он уже вооружился коньками, острыми и отточенными, как лезвия.

Он встал позади саней, толкнул их, и бег начался. Тут присутствующие увидели любопытное зрелище. Сен-Жорж, король гимнастов, Сен-Жорж, элегантный мулат, Сен-Жорж, модник, человек, всех превзошедший в телесных упражнениях, Сен-Жорж угадал соперника в молодом человеке, осмелившемся подбежать к нему на этом ристалище.

Он запорхал вокруг саней королевы со столь почтительными, преисполненными очарования реверансами, которые ни один придворный не делал более пленительно на Версальском паркете Упорно продолжая игру, Филипп, несмотря на ловкий ход противника, принял необычайно смелое решение; он покатил сани с такой страшной быстротой, что Сен-Жорж дважды заканчивал свой круг позади него вместо того, чтобы закончить его перед ним, а так как скорость саней вызвала испуганные крики зрителей, которые могли испугать и королеву, Филипп сказал ей:

— Если вашему величеству угодно, я остановлюсь или, по крайней мере, замедлю бег.

— О нет! Нет! — вскричала королева с тем пылом и жаром, какие она вкладывала и в работу, и в наслаждения. — Нет, нет, я не боюсь. Быстрее, шевалье, если можно, быстрее!

— Тем лучше! Спасибо, что разрешили, я держу вас крепко, положитесь на меня!

И сани покатили быстрее стрелы.

Сен-Жорж бросился наперерез, но тут Филипп, собрав все силы, так искусно и быстро заскользил на самом закруглении коньков, что прошел перед Сен-Жоржем, толкая сани обеими руками. Затем истинно геркулесовым движением он заставил сани сделать крутой поворот и снова помчал их в противоположную сторону, тогда как Сен-Жорж, увлекаемый инерцией собственного движения, не мог замедлить бег и, безнадежно проигрывая расстояние, остался далеко позади.

Воздух наполнился приветственными криками. Филипп покраснел от смущения.

Но он очень удивился, когда королева, сама же ему рукоплескавшая, сказала, задыхаясь от наслаждения:

— Господин де Таверне! Теперь, когда победа за вами, пощадите меня! Пощадите! Вы меня убьете!

Глава 10. ИСКУСИТЕЛЬ

Повинуясь приказу или, вернее, просьбе королевы, Филипп, присев, напряг свои стальные мускулы, и сани внезапно остановились, как арабский конь, которому в песках пустыни подколенки служат опорой.

— Ну, теперь отдохните, — сказала королева и, шатаясь, вышла из саней. — По правде говоря, я никогда не думала, что скорость может так опьянять. Вы едва не свели меня с ума!

И в самом деле: сильно пошатываясь, она оперлась на руку Филиппа.

Шелест удивления, пробежавший по всей этой позолоченной, пестро одетой толпе, предупредил ее, что она опять нарушила этикет, допустила погрешность, непростительную в глазах зависти и раболепства.

Филипп, смущенный этой великой честью, сильнее задрожал и сильнее смутился, чем если бы его государыня нанесла ему публичное оскорбление.

Он опустил глаза; сердце его колотилось так, что, казалось, вот-вот разорвет грудную клетку.

Странное чувство, вызванное этим бегом, волновало и королеву, она взяла за руку мадмуазель де Таверне и велела подать ей кресло.

Некоторое время королева оставалась в задумчивости, затем подняла голову.

— Ох, чувствую, что замерзну, если буду сидеть неподвижно! — сказала она. — Еще один тур!

И села в сани.

Филипп, печальный, уставший, напуганный тем, что сейчас произошло, неподвижно стоял на месте, провожая глазами удалявшиеся сани королевы; внезапно он почувствовал, что кто-то до него дотронулся.

Он обернулся и увидел отца.

Филиппу показалось, что его глаза, расширившиеся от холода и от радости, засверкали.

— Вы не хотите обнять меня, сын мой? — спросил он. Эти слова он произнес таким тоном, каким должен был бы отец греческого атлета поблагодарить его за победу в цирке.

— От всего сердца, дорогой отец! — отвечал Филипп. Но нетрудно было заметить, что между значением этих слов и тоном, каким они были произнесены, никакой гармонии не существует.

— Ну-ну! А теперь, когда вы меня обняли, бегите, бегите скорее!

И он подтолкнул сына.

— А куда я должен идти? — спросил Филипп, — Да туда, черт возьми! Поближе к королеве!

— О нет, отец, нет, спасибо!

— Что значит — «нет»? Что значит — «спасибо»? Вы с ума сошли? Вы не желаете присоединиться к королеве? Да, да, к королеве, которая вас хочет.

— Которая меня хочет?

Таверне пристально посмотрел на барона.

— По правде говоря, отец, — холодно произнес он, — я полагаю, что вы забываетесь!

— Ах, вот как!.. Королева оборачивается — и это уже в третий раз. Да, сударь, королева обернулась трижды, и вот, смотрите, она оборачивается снова. Кого же Она ищет, господин глупец, господин пуританин, господин из Америки? А?