Ожерелье голубки - [9]

О вещах вспоминают из-за того, что заставляет их вспомнить. Мне пришлось в этом стихотворении сравнить две вещи с двумя другими вещами в одном стихе — в том, который начинается словами: «И как будто бы эти звезды и ночь…». Это находят удивительным в стихах, но у меня есть нечто более совершенное — сравнение трех вещей в одном стихе и сравнение четырех вещей в одном стихе, и оба они в этом отрывке, который я приведу. Вот он:

Тоскующий пленный, он не спит, мучась бессонницей; от вина придирок он все время бесчинствует.

В один час он покажет тебе чудеса — и враждебен, и нежен, и приближается, и удаляется.

И как будто разлука, укор, и разрыв, и прощение — встреча и расхождение звезд, несчастный и счастливый признак.

Он сжалился над моей страстью после долгих отказов, и стал я внушающим зависть, а раньше я сам завидовал.

Мы наслаждались у блестящего цветка в саду, напоенного облаками, и склонялся он, хваля Аллаха.

И кажется, что дождь, и облака, и благовонный сад — слезы, и веки, и румяные щеки.

Пусть же не осудит меня осуждающий за то, что я употребил слово «киран». Люди, сведущие в звездах, называют «киран» — встречу двух звезд в одном градусе.

У меня есть также нечто более совершенное, чем это, — сравнение пяти вещей в одном стихе из такого отрывка; вот он:

Я остался с нею один, а вино было для нее третьим, и темнота ночи растянулась, всюду проникая.

О девушка, — мне нет жизни иначе, как вблизи от нее, а разве в стремлении к жизни есть — горе тебе! — преступленье?

И как будто я, и она, и чаша, и вино, и мрак ночи — роса, дождь, и жемчуг, и золото, и агат.

Вот нечто, чего нельзя превзойти, и никто не способен на что-нибудь большее, так как размер стиха и построение имен не допускает ничего большего, нежели это.

На влюбленного нападает беспокойство из-за двух причин, и одна из них, — когда он надеется на встречу с любимой, но при этом случается препятствие.

Рассказ

Я хорошо знаю одного из тех, кому любимая обещала посещение, и я видел его тогда только расхаживающим взад и вперед, и не утверждался в нем покой, и не стоял он на одном месте, то приходя, то уходя, и радость делала его из основательного легкомысленным и из степенного торопливым.

Мною сказано об ожидании посещения:

Я оставался, пока пришла ко мне ночь, надеясь на встречу с тобою, о надежда моя и предел мечтаний!

И повергло меня в отчаяние наступление мрака, хотя я не таков, чтобы отчаяться, когда ночь примыкает ко дню.

У меня есть признак, испытание которым не лжет, подобным ему руководствуются в сомнительном деле.

Ведь если бы ты хотела посетить, не было бы мрака и свет длился бы среди нас, не угасая.

А вторая причина, — когда возникает между влюбленными случайное недовольство, сущность которого известна только по описанию других. Тут увеличивается беспокойство любящего, пока не узнает он в точности, — тогда исчезает то, что его тяготило, если он надеется на прощение, или же беспокойство превращается в печаль и грусть, если любящий опасается разрыва. Но случается любящему и унижаться из-за суровости к нему любимой; это встретится и будет разъяснено в своей главе, если захочет Аллах великий.

Одно из явлений любви — сильное огорчение и смущение, прерывающее речь, которое одолевает любящего, когда он видит, что любимая от него отвернулась и его избегает. А проявляется это в стенаниях, малой подвижности, оханье и глубоких вздохах, и об этом я скажу стихотворение, где есть такой стих:

Прекрасное терпение заточено в тюрьму, а слезы из глаз текут свободно.

Еще признак любви, когда ты видишь, что любящий так любит семью возлюбленной, ее родных и близких, что они значат для него больше, чем его семья, и он сам, и его родные, и все его близкие.

Плач тоже принадлежит к признакам любви, но только люди отличаются в этом один от другого. Есть среди них обильные слезами, глаза которых льют ливни, и отвечает им их глаз, и слезы к ним являются, когда они захотят; а есть люди, лишенные слез, с застывшими глазами, и я из их числа, и причиною этого было то, что я долго ел ладан из-за сердцебиения, которое случалось у меня в юности. Меня постигает тяжелое бедствие, и я чувствую, как раскалывается и разрывается у меня сердце, и ощущаю я в сердце кусок горше колоквинта [29], который мешает мне как следует выговаривать слова, а иногда я едва не давлюсь своим дыханьем, но глаз совершенно не отвечает мне — только в редких случаях прольет малую толику слез.

Рассказ

Этот отдел заставил меня вспомнить день, когда я и мой товарищ Абу Бекр Мухаммад ибн Исхак прощались с Абу Амиром Мухаммадом ибн Амиром, другом нашим, — да помилует его Аллах! — при отъезде его в путешествие на Восток, после которого мы его не видели. И Абу Бекр начал плакать, прощаясь с ним, и говорить, приводя такой стих поэта:

О, поистине, глаз, который в день Васита не отдаст за тебя остаток слез, действительно застывший.

(Это стих из поминального стихотворения о Язиде иби Омаре ибн Хубейре [30], да помилует его Аллах!) А мы стояли на берегу моря в Малаге [31]. И я стал усиленно сетовать и горевать, но мой глаз не помог мне, и тогда я сказал, отвечая Абу Бекру: