Озеро шумит - [39]

— Сиди, сиди, брейся, — успокоил его лейтенант, усмехаясь и, видимо, догадываясь о его состоянии. — Придешь в штаб в четырнадцать ноль-ноль. — И прибавил мягко, как бы извиняясь: — Что поделаешь, Васара, кроме тебя, никого ведь не осталось… из старичков.

И повернулся идти, но замялся, сунул руку в карман, достал треугольник письма и положил его на камень у зеркальца.

— Слушаюсь, товарищ лейтенант… — растерянно ответил Васара.

Алекси Васара сидел, уткнувшись в зеркальце, и, добривая намыленную щеку, скользил глазом по письму.

Письмо было от матери. Корявые строчки ползли как в тумане. Алекси провел рукавом по глазам.

«…А еще я, сынок, видела сон, что ты вернулся домой и говоришь: „Мы пришли с задания и нас наградили маленькими домиками“. Хорошо, что ты смелый, сынок, но береги себя, вся жизнь у тебя впереди…»

И как будто уже не было по-мирному светлого летнего дня. Где-то там, куда убегал ручей, Алекси слышались рявканье пушек и дробные звуки пулеметных очередей. Даже минутные паузы, казалось, были напряжены до отчаяния, насыщены ожиданием новых взрывов.

Группа сержанта Алекси Васары четвертые сутки ходила по тылам противника. Удачно миновали стыки на линии фронта, но на другой день, когда подслушивали телефонные разговоры финнов, напоролись на патруль из трех человек. Завязалась перестрелка, два вражеских солдата полегли, третий ушел. У одного убитого нашли планшет с картой. Но «языка» взять так и не удалось, да к тому же еще целых два дня пришлось петлять, скрываясь от наседавших преследователей. Провизия кончалась.

Совсем неожиданно набрели на озеро, просвечивавшее сквозь стволы сосен. Спустились к воде и тут только заметили рыболовов на том берегу. Два финских солдата как раз забрасывали блесну. Они тоже заметили их. Васара в первую минуту растерялся, но потом тихо сказал своим:

— Придется тоже… рыбачить.

— Кто там воду мутит?! — крикнули с того берега.

— Свои! Такие же Ерму[5], как вы! — в тон им ответил Васара, прикрепляя леску к удилищу.

Разведчики как ни в чем не бывало принялись удить, косясь на противоположный берег. Там вдруг забеспокоились, стали подавать друг другу какие-то знаки. Высокий финн взял автомат, прислоненный к сосне, и крикнул:

— Идите сюда! Тут на горке варится кофе! Изжарим окуней…

Со склона горы в самом деле лез в небо тонкий дымок, и у костра перед котелком сидел третий солдат.

— Сейчас! — прокричал в ответ Алекси Васара. — Только вытащим несколько рыбешек!

Парни шли по берегу, не торопясь, время от времени вытягивая из воды на кочки трепещущих окуней. Расстояние до финнов все сокращалось, напряжение нарастало.

Разведчики в своих маскировочных костюмах и рыжих пиексах[6], с автоматами «Суоми» на ремне, держались уверенно и спокойно, так что финские солдаты, видимо, поверили, что имеют дело со своими. Верзила с ленточками капрала снова повесил свой автомат на ветку сосны. Алекси оказался с ним нос к носу.

— Откуда и куда путь держите? — спросил капрал.

— Из интендантской шараги капитана Корхонена. Капиташка послал поохотиться на лосей, они захаживают сюда щипать хвощ.

— Да, протопали сюда тропу.

— А вы чем занимаетесь?

— Мы в полевом карауле. Говорят, Иван опять фронт перешел.

— Да ну вас! — рассмеялся Алекси. — Думаете, он придет с вами кофе пить?

— А нам и так хорошо тут филонить.

Все вместе отправились к костру. Капрал даже автомат забыл на ветке. Окуней, что покрупнее, вычистили и положили на уголья.

Бородатый солдат напустил на себя благочестивый вид:

— Отче наш в офицерском мундире, смети с лица земли мои солдатские шмотки, не води нас в полевой караул, отпусти в гражданку! Прости нам наши просроченные отпуска, как и мы прощаем грехи тем, кто нас в землю вгоняет и портит наши желудки плохой жратвой…

— Жратва, солдат, что надо, конина — наша отрада, — мурлыкал другой, складывая испеченных окуней на бересту.

Вскоре все принялись за рыбу, запивая густым кофейным суррогатом. Закурили дешевые тонкие папиросы и принялись ругать большое начальство. Алекси старался направлять разговор так, чтобы финны говорили о фронтовой жизни. Однако бородатый солдат, недавно вернувшийся из отпуска, рассказывал, зло сплевывая:

— Невтерпеж стало, одно похабство в тылу. Немчура распутничает и ворует, все прячь. В отпуске купил ведро и поставил на крыльцо. Не успел зайти во двор, гляжу — нет. Аккурат два этих «обновителя Европы» проходили…

Солдат с дорогим перстнем на пухлом пальце, варивший кофейный суррогат, сухо возразил:

— Смешно осуждать солдата на чужбине за мелкие любовные грешки. Немцы наши союзники и ведут себя по-братски.

— И по-братски лапают твою девчонку, — издевался бородатый.

— Уж конечно, не без этого, — вставил Алекси и подмигнул капралу. — А что, кап, не податься ли нам в лесную гвардию?

— Что вы за дерьмо такое! А кто пограничные столбы на Урале будет ставить?! — вскочил тот, что был с перстнем.

— Спасибо за комплимент и угощение. А дерьмо не ворошите, чтобы вони не было!

Алекси взял автомат наизготовку, его парни тоже. Финские солдаты выронили кружки с кофе.

— Бросьте эти шутки!

— Идемте ставить пограничные столбы на Урале!