Озаренные - [34]
— Не дают порожняка?
— Дают... То, что от Косульникова останется. Штрек-то не резиновый. По нему больше семидесяти вагончиков не пропустишь. Факт. А нарезать другой — еще не спланировали.
— Значит, за рекордом погнались, — разочарованно протянул все время молчавший Пастухов. — Не стоило нам бензин жечь...
В глубине штрека загудел электровоз.
— Дождались! — крикнул кто-то из шахтеров. — Порожняк толкают!..
Почти до самого ствола глубокинцы шли молча.
В тот же день они выехали обратно. По пути где-то в столовой дорожников поужинали.
Над степью застыло синее стекло небосвода. Машина летела в ночь, изрешеченную тысячами огней. Огни обсыпали шахты, заводы, депо, поселки. Может, то Млечный Путь переместился с неба на землю и широкой лентой опоясал душную и сухую землю Приазовья?..
— Другие люди появились... — раздумывал вслух Шаруда. — Подумать только — двадцать лет Косуле. Я в девятнадцать в мыслях одно имел: шоб на чоботы заработать. А Косуля новый метод придумал...
— Микола Петрович, вы же сами убедились, что у них это на очковтирательство похоже, — хмуро заметил Пастухов.
— Ты разберись, кто очки втирает. Начальство задумало прославиться, рекорд поставить. За это Косуля не отвечает. А по-новому так куток зарубить не каждый придумает. Верно, Ларя?..
— Куток цепко берут, согласился Бутов. — Выдумка вроде небольшая, а все по-другому стало.
— У нас болезнь есть на рекорды... Ты думаешь, те хлопцы не дадут тридцать-сорок тонн? Дадут! Только для этого нужно штрек двухпутевым сделать... Все ж таки не напрасно съездили! Вы, казаки, чтоб с завтрашнего дня так, как Косульников, начали куток зарубать. Чуете? — предупреждал Шаруда своих забойщиков. — Мы теперь начальнику транспорта дадим работу! Не успеет вагоны подавать.
2
Весенний спортивный сезон в Белополье открывался футбольным матчем. На него приходили все свободные от работы — от мала до велика. Этому двухчасовому зрелищу не могла помешать даже плохая погода.
Первый матч этого сезона обещал быть особенно интересным — харьковская команда дала согласие приехать в Белополье. Билеты раскупили за неделю до матча. Все места вплоть до «птичьих трибун» на тополях, акациях и липах были заполнены. Мальчишки висели гроздьями на деревьях, расцветив их рубашками, как карнавальными фонарями, «высотники» забрались на верхушку терриконника шахты за стадионом.
Многотысячная толпа напряженно гудела. Под высоким солнцем парила разомлевшая земля. Летел липкий пух с цветущих тополей.
Игра сразу же стала напряженной — ни белопольцам, ни харьковчанам не удавалось задерживаться на поле противника. Сыгранная тройка защиты харьковчан срывала атаки белопольцев.
Успехам и неудачам игроков зрители аккомпанировали таким ревом, что грачи срывались с деревьев и кружили над стадионом.
На небольшой трибуне, где собирались служащие треста, горисполкома, тоже возбужденно орали, топали, размахивали фуражками.
Увлеченные игрой соседи Вари Крестовой — свояченицы инженера Божкова — не замечали, что завзятая болельщица, не пропускавшая ни одного матча, была безразлична ко всему происходившему на поле.
— Что с вами сегодня, доктор? — удивился, вдруг взглянув на нее, Черкасов. — Игра-то какая... Красота!
Варя сидела, оцепенев, не реагируя на зрелище, на замечания окружающих. В самом начале игры, осматривая трибуны, она неожиданно увидела Алексея. Радость и растерянность овладели ею.
«Как же это так? — недоумевала Варя. — Алеша— здесь! Откуда он?»
Ей не хотелось, чтобы ее увидел Алексей, вернее — она почему-то боялась этого.
Незадолго до перерыва Варя сошла с трибуны.
— Павел! — окликнула она Божкова, мужа сестры, зайдя с тыла трибуны. — Я пойду домой.
— Что такое с тобой? — встревоженно спросил Божков, наклоняясь через перила...
— Ничего. Голова немного болит. Смотри, чтобы наши не проиграли! — попыталась она шутить.
Варя отошла от трибуны с таким облегчением, будто с нее сняли огромный груз. Она свернула в аллею, ведущую к выходу. «Алексей здесь в командировке, наверное...»
Торопливо, как бы опасаясь, что ее могут задержать, она прошла к воротам и за стадионом вышла на стежку шахтерских огородов. Она ступала механически, не ощущая спекшейся земли, не чувствуя жары. Только спустившись в балку, заглушенную калиной и боярышником, остановилась и оглянулась.
Было прохладно в балке, пахло медоносными цветами. Незримый ручеек перекатывал камешки, в густых зарослях люции, усыпанной догорающими искорками цветения, булькали, перекликаясь, горлинки.
Варя устало опустилась на траву. «Пятнадцать лет. Целая вечность...»
Воспоминания выплывали как из тумана, непоследовательные, обрывочные. Чудился родной город в рыжих и черных пятнах маскировки. Дома походили на облезлых ископаемых ящеров. Ночами Варя дежурила на крыше, тушила «зажигалки». Виделись товарные поезда на станции, лица родных, уговаривавших ее эвакуироваться.
«Лучше бы я тоже погибла с ними. Не было бы всего того, от чего теперь не уйти...»
3
В год начала войны Варя перешла на второй курс областного медицинского института. В августе сорок первого ее институт эвакуировали в Среднюю Азию. Но она не уехала. Ей стыдно было уезжать из родного города, готовившегося к боям. Она записалась в добровольческую дружину противовоздушной обороны. От фашистской бомбы погибли отец, мать, младший брат в ту ночь, когда Варя дежурила на крыше чужого дома. Она осталась одна. Горе не подавило, не смяло ее. Когда танковая орда вторглась в пределы Приазовья, Варю зачислили медсестрой в шахтерский партизанский отряд, действовавший в лесах по среднему течению Донца.
В романе рассказывается о деятельности Владимира Ильича Ленина — создателя Красной Армии и организатора обороны молодой Советской республики. Автор сосредоточил главное внимание на показе событий от октября 1917 до сентября 1918 года. На страницах романа раскрывается титаническая деятельность Ильича по руководству обороной, а также экономической и политической жизнью страны, когда решались судьбы государства и рожденной Октябрем Советской власти.
Из яркой плеяды рабочих-революционеров, руководителей ивановского большевистского подполья, вышло немало выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства. Среди них выделяется талантливый организатор масс, партийный пропагандист и публицист Павел Петрович Постышев. Жизненному пути и партийной деятельности его посвящена эта книга. Материал для нее щедро представила сама жизнь. Я наблюдал деятельность П. П. Постышева в Харькове и Киеве, имел возможность беседовать с ним. Личные наблюдения, мои записи прошлых лет, воспоминания современников, а также документы архивов Харькова, Киева, Иванова, Хабаровска, Иркутска воссоздавали облик человека неиссякаемой энергии, стойкого ленинца, призвание которого нести радость людям. Для передачи событий и настроений периода первых двух пятилеток я избрал форму дневника современника.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.