Озаренные - [28]
Звенигора удивленно слушал лучшего забойщика шахты. «Так вот проживешь с человеком годы, — думал Кирилл Ильич, — и не увидишь, что в нем заложено...»
— Кирилл Ильич, Ларион Кузьмич, — позвала их Ганна Федоровна, — шо вы там робыте? Коля, приглашай гостей в хату — уже другой раз самовар ставлю.
За чаем Бутов завел разговор о садоводстве. Потом стал расспрашивать, как учатся Игорь и Надя.
Беседу поддерживала Ганна Федоровна, Микола Петрович сосредоточенно, молча поглядывал то на Бутова, то на Звенигору.
— Знаешь, Петрович, — сказал Звенигора, —тебе отдохнуть нужно.
— Еще шо, Кирилл Ильич, мне треба? Придумывай! — горько усмехнулся Шаруда...
— Есть у меня путевка в Гагры, — продолжал начальник шахты, — в лучший санаторий.
— Может, мне на пенсию перейти? — хмуро отшутился Микола Петрович. — Ларя, сколько лет я тебя знаю? — спросил он Бутова.
— Можно посчитать... В пятнадцатом мы на Богодуховском вместе коногонили...
— Ото ж... а ты думал, Кирилл Ильич, приду до того дурня Шаруды, скажу ему, шо он самый лучший забойщик на свете, да дам ему путевку — и с глаз долой, шоб головы не морочил, он и затанцует. Нет, Кирилл Ильич, не вы проворонили, а мы. Ларя начальник участка, а я — бригадир... Как говорят: «Плыли, плыли, та у берега утонули». Работали по сорок лет, а как настоящая работа пришла, сели в лужу. Срам, Ларя! Не хватает порожняка! Это все верно. А мы с тобой должны были все проверить. Нашей горняцкой арифметики хватит на то, шоб высчитать, когда чего нужно. Шо ж тогда рипались? На шо надеялись? Начальник транспорта свое подсчитал, главный механик — свое, а все вместе не свели. Сегодня мне Колька Бутукин говорит: придет получка — только распишемся в ведомости. Человек за работу должен получить так, шоб жить по-настоящему, шоб у него настроение звенело. Это я всю историю начал, — со вздохом добавил он. — Подвел хлопцев.
— Правильно сделал, Петрович, что начал, — убеждал его Звенигора. — Наладим односменку! У этого дела большое будущее. Просчитались кое в чем — выправим.
— Оттого, Кирилл Ильич, мне досада душу выела, шо будущее большое, а мы сразу не подготовились — плюхнулись. Та, теперь я знаю, як выбираться. В долгу не останемось. За меня никто другой работать не будет. К вам просьба — пусть воздух с перебоями, но когда уже воздух дают, пусть вагоны под лавой стоят. Можно и за четыре часа сделать то, что за шесть. У меня в запасе одна штука есть. — Микола Петрович стал увлеченно рассказывать, как можно поднять добычу.
— Ты смотри, Ларя, шо мы делаем сейчас? — Он чертил прямо на скатерти ногтем. — Режем куток. А потом ставим стойки возле самого пласта. Зачем? Мы же породу поддерживаем, шоб на пласт не давила... Так! А на шо? Шоб больше возиться с зарубкой. А теперь, как смену закончу, буду ставить стойки на полметра от груди забоя... Понимаешь, шо получится? Порода будет давить на пласт. За ночь раздавит его. Тогда только трогай уголь, сам подсыплется из пласта.
Бутов сидел молча и, слушая рассказ Шаруды, думал: «Я-то тебя, старый друже, знаю. Утешать тебя не нужно было. Пока своего не добьешься, не успокоишься».
Ганна Федоровна тревожно смотрела на мужа: не помогла даже беседа с испытанным товарищем.
Ох, и характер у тебя, Микола Петрович!
17
Вечером Звенигора занес Алексею телефонограмму — первый секретарь обкома Ручьев просил изобретателя приехать в один из свободных дней.
— Поезжайте завтра же, — посоветовал Звенигора. — Познакомьтесь с Дмитрием Алексеевичем. Он понравится вам. Душевный человек.
Алексей собирался выехать за «Сколом» на «Капитальную».
— Об этом вы уж не беспокойтесь. На «Капитальную» я пошлю за машиной толковых людей, все сделают. Берите, Алексей Прокофьевич, мою «Победу» и выезжайте.
Алексей обрадовался случаю побывать в областном городе, где прошли студенческие годы, где познакомился с Варей. Может, что-то удастся разузнать о ней.
Он выехал с шахты в полдень. Предстояло пересечь почти всю область. Белополье с областным городом соединял Харцизский шлях.
Шумной жизнью живут донецкие шляхи — громыхают по ним караваны трехтонок, пролетают нарядные легковики, юркие малолитражки, проезжают колхозные брички и мажары, скачут верховые — нарочные.
Шляхи донецкие великие, потом и кровью политые, миллионами ног исхоженные, славой овеянные!
В седых веках проходили ими пращуры наши — славяне Артании. Вздымали на них пыль полки северцев, курян, черниговцев, отстаивавших Киевскую Русь от половецких орд.
Пробирались забытыми шляхами вольные люди на Дон и Донец, в Муравскую заповедную сторону, в дикие необжитые земли, богатые черноземной целиной, обилием птицы и зверья в байраках, рыбы в реках, руд в недрах, лесов на водоразделах.
Уходили по шляхам черкасские и донские казаки от бояр, шляхты — тягловые и оброчные, приписные и коронные холопы, пытанные железом, битые батогами, клейменные тавром. Громили они турецких янычар, всякую иную погань, посмевшую ступить на земли отчичь и дедичь.
Пролегали по шляхам секретные пути между вольными казацкими республиками Днепровской и Донской — между «сечью» и «кругом», пути дружбы извечно, кровно родных русского и украинского народов.
В романе рассказывается о деятельности Владимира Ильича Ленина — создателя Красной Армии и организатора обороны молодой Советской республики. Автор сосредоточил главное внимание на показе событий от октября 1917 до сентября 1918 года. На страницах романа раскрывается титаническая деятельность Ильича по руководству обороной, а также экономической и политической жизнью страны, когда решались судьбы государства и рожденной Октябрем Советской власти.
Из яркой плеяды рабочих-революционеров, руководителей ивановского большевистского подполья, вышло немало выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства. Среди них выделяется талантливый организатор масс, партийный пропагандист и публицист Павел Петрович Постышев. Жизненному пути и партийной деятельности его посвящена эта книга. Материал для нее щедро представила сама жизнь. Я наблюдал деятельность П. П. Постышева в Харькове и Киеве, имел возможность беседовать с ним. Личные наблюдения, мои записи прошлых лет, воспоминания современников, а также документы архивов Харькова, Киева, Иванова, Хабаровска, Иркутска воссоздавали облик человека неиссякаемой энергии, стойкого ленинца, призвание которого нести радость людям. Для передачи событий и настроений периода первых двух пятилеток я избрал форму дневника современника.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.