Ой, ноблесс, ноблесс… - [9]

Дверь в коридор, запертая снаружи на засов, не открывалась, но этого Серафима от нее и не ждала. Осторожно выглянув из окна, она пришла к выводу, что до земли тут метров двадцать и что при необходимости она сможет в него протиснуться. Если сильно выдохнет. И не будет до этого есть недели три. Простукивание стен тоже не принесло ничего утешительного – полное отсутствие потайных лестниц и скрытых переходов. Безобразие. Кто только строит такие замки. Чтоб их вот так же засадили когда-нибудь.[5]

Оставалась неисследованной только лестница наверх.

В покои Змиулании, или в змеюшник, как она их мысленно называла.

Царевна прислушалась: сверху не доносилось ни шороха, ни звука, но она почувствовала, что Змея была там. Слишком настороженной, и даже испуганной была тишина.

Ну что ж. Попытаем счастья еще раз. Змея производила впечатление человека, с которым можно договориться. Одним врагом меньше – так же хорошо, как одним союзником больше.

И Серафима решительно ступила на первую ступеньку и сразу поняла, с чего ей надо было начинать испытание Костея на прочность.

С новой пары обуви.

Змея наверху ее уже ждала. Она лежала на голом каменном полу, свернувшись вокруг хода, ведущего вниз, и все три пары желтых, светящихся в темноте глаз буравили полутемный проем.

– Ну как прошел первый день? – задала она вопрос сразу же, как только голова Серафимы показалась на свет луны.

– Восхитительно, – раздраженно фыркнула царевна. – Все как ты говорила. Только кое-кто меня забыл предупредить о нескольких мелочах, вроде его бессмертия, его магии и его намерения покорить весь мир, начав с Лукоморья. И о его кровожадных планах в отношении моих родственников. А так – просто прекрасно. Замечательно. Чудесно. Я в экстазе.

Змея завозилась, отвела взгляды и хмуро отозвалась:

– Это все равно не имеет значения.

– Как это не имеет?! Что значит – не имеет?! Очень даже имеет!!! Послушай, ты, как там тебя… Змиулания. Ты что – с Луны свалилась? У тебя что, сроду не было никаких родных там всяких, любимых и просто друзей? Ты что, деревянная? А вот тебя бы на мое место – что бы ты тогда говорила и делала, а?!

– Мне и на своем месте хорошо, – насупилась Змея. – А до моих родственников тебе нет никакого дела! Как и мне – до твоих. Мне вообще ни до кого нет дела!

– Если бы тебе вообще ни до кого не было дела, ты бы выкрала Елену, как тебе заказывали, а не морочила головы всем! Змиулания, ну ты же не такая!

– Не какая еще это? – прищурилась Змея.

– Не такая злобная и бесчувственная, какой хочешь зачем-то казаться! Я же вижу! Да, я не могу сказать, что знаю про Змеев-Горынычей всё, но то, что я знала, имеет с тобой очень мало общего! Чтобы не сказать, вообще ничего! Вот про кого сказки-то писать надо!

– Какие еще сказки? – даже в темноте по выражению морд Змиулании было видно, что если бы она решила наконец, у виска какой головы покрутить когтем, она бы покрутила.

– Хорошие! Со счастливым концом! Я видела голубей более кровожадных, чем ты! Какие общие дела могут быть у тебя с этим чахлым незадохликом? Скажи мне честно – ты любишь его или просто уважаешь?

– Да я его ненавижу!!! – кипящим гейзером вырвалось у Змеи разъяренное трехголосое шипение.

От неожиданности Серафима отпрыгнула и чуть не споткнулась о ее хвост, но вовремя схватилась за змеиный гребень на боку и устояла.

– Смотри: ты не любишь и не уважаешь этого хорька с манией величия, но все же готова для него в лепешку расшибиться, – она цепко оглядела все три морды, на всякий случай пытаясь угадать, какую реакцию ей ждать на этот раз. – Что остается? Змиулания, ты его боишься…

– Я не боюсь его!!! – Змея вскинулась, взвилась, яростно распахнув крылья, огонь вырвался из ее пастей и превратил камень под ее ногами в раскаленную добела лужицу. Царевна, сбитая потоком воздуха от крыльев, кубарем скатилась вниз по лестнице и растянулась на последнем подарке Костея – психеделическом лохматом ковре – полностью пропав в его ворсе.

– Коза трехголовая!.. – ругалась она, вскакивая на ноги, путаясь в подоле и ворсе, падая и снова вскакивая. – Ничего мы не боимся! Только кричим мы об этом шепотом почему-то!

Перепрыгивая через две ступеньки и на ходу давая себе клятву на следующий день стрясти с Костея или, на худой конец, с его советника целый шкаф туфлей, ботинок, сапог и прочих тапочек, Серафима снова помчалась вверх.

– Извини, я не хотела… – Змиулания ее уже ждала. Опущенные полуприкрытые глаза тускло светились в темноте мягким желтым светом.

– Чего? – уточнила Серафима, хоть и не рассчитывая услышать «Красть тебя, давай я отнесу тебя обратно и все забудем», но кто его знает…

– Сбрасывать тебя вниз. И еще я не знала о всех его планах. Насчет твоей страны. И родных. Правда. Мне очень жаль. Но это ничего не меняет! – угадав следующую реплику Серафимы, вперилась она всеми своими желтыми очами в глаза царевны.

Та взгляд выдержала.

Не узнали одно – попытаемся разузнать другое.

– А что за камень висит у него на груди – ты тоже не хочешь мне сказать? Или не знаешь?

Не уточняя, кого «его» имела в виду царевна, Змея тут же ответила:

– Это Камень Силы. Рассказывают, таких Камней было изготовлено великими людскими магами древности всего несколько штук за все века, а сейчас секрет их изготовления и вовсе утерян. А может, силы у современных чародеев не хватает – я не знаю. С вами, с людьми, всегда так все сложно… Но одно я могу сказать тебе точно. Это – страшная вещь. Говорят, в руках мага он превращается в источник неограниченной мощи. Благодаря такому Камню сила Костея беспредельна, и никто не может с ним тягаться – ни среди чародеев, ни на поле боя. Насколько я знаю, обычные маги должны выучить заклинание, сотворить его, и только тогда получат то, чего хотели. С Камнем не так. Костей просто обращается к его силе и использует ее… Ну, как вы используете ложку. Или меч. Как инструмент, – нашла Змиулания подходящее сравнение. – Так что, если он действительно решил завоевать ваш мир – он будет завоеван. Никто не сможет ему помешать.