Овцы - [57]

— Ну, неправда. Просто я никогда об этом не думал. А сейчас уже поздновато. Да и не так уж просто найти женщину, которая согласилась бы здесь жить, это ведь не жизнь. Для меня все по-другому, потому что я здесь родился. Я больше ничем в жизни не занимался, кроме армии.

— Ты служил в армии?

— Да. Очень давно.

— Тебе нравилось?

— Нравилось? — Он вспомнил отвратительную пищу, отсутствие свободы и личной жизни, бесконечную канитель чисток и муштры. — Я мечтал об этом с детства. Больше ничем не хотел заниматься. Но мне пришлось уволиться — из-за отца и всего остального. Так все и кончилось. С тех пор не возвращался. Думаю, что буду жить здесь всегда. Я не против. Мне неплохо.

"Конфуций сказал: «Кто сует свой хрен в бисквит — тот ебет как крекер».

Льюин вздохнул.

— Ну, еще по одной — и лучше нам пойти. Думаю, что мы еще успеем погулять возле утеса. Там очень красиво ночью.

* * *

Сэм лежал в постели, тщательно все обдумывая. Иисус умер, потому что все люди были очень плохими. Он не был в этом виноват, но взял всю вину на себя. А потом он снова ожил. Он был по-настоящему мертвым, а потом стал по-настоящему живым. Значит, вот как все было. Иисус сделал так, что воскрес один старик. А потом то же самое делал один человек, которого звали Илия, и он был пророк. Похоже, что раньше это происходило постоянно. А еще Дилайс сказала, что когда-нибудь все вернутся, все-все, кто уже умер. «Даже Руфи?» — спросил он. Да, даже Руфи. Но не прямо сейчас, хотя все это может случиться достаточно скоро. Хорошие люди отправятся в рай, а плохие — в ад. Все очень просто. Иисус может так делать, потому что он еще и Бог, а Бог может делать все, что ему вздумается. Дилайс не была уверена насчет Элвиса, но она сказала, что он хорошая собака, поэтому скорее всего отправится в рай и будет жить вечно. «Элвис — хорошая собака?» — задумался Сэм. Он никогда не кусается и не слишком лает. Наверное, этого хватит.

Дилайс дала ему Библию, толстую маленькую книгу с крошечными буквами. Там обо всем этом и говорилось, и все это было чистой правдой, потому что так сказал Бог. Бог никогда не врет. Страницы в книге шуршали, а некоторые слова были написаны неправильно, но это просто потому, что книга была написана еще до того, как люди научились правильно писать. Дилайс сказала, что он должен ее прочитать, хотя бы некоторые кусочки, а если что-то будет непонятно, он может спросить у нее. Дилайс ему нравилась, она была добрая. Она сказала, что теперь они будут видеться чаще, потому что мама в больнице. Но она не заболела, она просто расстроилась, ей нужно было уехать и отдохнуть. Она устала. Сэм был уверен, что ему рассказывают не все и что отец понял, что мама ведет себя глупо, и это надо было как-то остановить. Она слишком далеко зашла. Но он думал, что какое-то время сможет обойтись без нее.

* * *

Дэйву все это не нравилось.

Конечно, нельзя растить мальчика, вообще ничего ему не объясняя. О чем думали учителя? Если бы он ходил в школу, этого бы никогда не случилось. Там бы ему пришлось слушать это каждый день, пока не затошнит. Дэйв и сам уверовал, только когда ему исполнилось шестнадцать. Он помнил, как сидел в пустой холодной часовне; священник оборвал фразу и посмотрел прямо на него, и тут вдруг он неожиданно почувствовал это: оно пробежало по всему его телу. Он понял, что это правда. На мгновение он забыл, что у него болит задница от бесконечного сидения на деревянной скамейке, что женщина, сидевшая в двух рядах от него, клюет носом, что ему хочется в туалет: по всему телу разлилось мягкие тепло, в голове что-то загудело. Это правда! Это действительно правда! Он спасен!

Это мгновение миновало; с тех пор вера вспыхивала и гасла, как неисправная лампа, но он старался не забывать тот миг тепла, радости и совершенного счастья.

Но (и тут его взгляды расходились со взглядами Дилайс, часто и не всегда мирно) он понимал, что существуют люди, для которых это не было правдой. Ошибались ли они? Дилайс, конечно, сказала бы, что да, но Дэйв не был убежден в этом до конца. Он отказывался верить, что Бог не может увидеть хорошее в тех, кто о нем не знал. Ведь Иисус умер за всех, разве нет? Дэйва раздражала большая часть Ветхого Завета, в глубине души она очень ему не нравилась. Например, любимец Дилайс Илия, который устроил соревнование жрецов, чтобы узнать, чей Бог может сжечь жертвенного быка, даже если его погрузить в воду. Ваал (что неудивительно) проиграл, и тогда Илия приказал казнить жрецов. Четыреста пятьдесят человек. И это было сделано. Разве не могут люди быть другими, но тем не менее хорошими?

И разве родители Сэма, какими бы невежественными или заблудшими они ни были (или даже сумасшедшими, в случае с Адель), не имели права поступать так, как считали нужным? Сэм найдет Бога в свое время и по-своему.

— Это наш долг, Дэвид, — твердо сказала Дилайс. — Мы не можем просто так предать его вечным мукам. Это страшный, смертный грех.

Грех. Вечные муки. Дэйв скрипел зубами и молчал. Что это за Бог такой, если он может предать маленького мальчика вечным мукам только за то, что тот не читал Библии? Такого Бога он и знать не хотел. Конечно, это был не тот Бог, чье дыхание он ощутил в тот далекий туманный день в часовне. Но Дилайс все будет делать по-своему. Как всегда. Возможно, она права.