Outre Mer - [3]

Мне жеста рот бы разорвАла.

И крылья книг белы, пусты,

Пишу анналы немоты,

Следов письма не оставляя.

Но дело праведных — с высот

Глядеть торжественно-устало,

Как бьется смерть, лишившись жала,

Как пилигрим с ладоней пьет

Вино небесной чистоты,

Растут Евангелья цветы

Из их костей, благоухая.

Когда надежда убивала,

И влага вод сушила рот,

Мы шли назад, крича «вперед»,

И было нам мучений мало.

Но крылья книг еще чисты,

И спеть еще успеешь ты,

Как пахнет смертью Весть Благая.

1.10.01.

Amor de lonh [1] (Джауфре Рюдель)

Разо:

Князь (Prince) Блайи и впрямь, должно быть, погиб во Втором Крестовом походе, шедшем освобождать Эдессу; но более его имя не живет без легенды о Дальней Любови Мелисанде. Так уехал рыцарь из Блайи — в легендариум, и никто никогда не узнает, что же с ним было на самом деле.

Ни страха, ни горя,

Жофре, князь Рюдел:

Пройдет через море,

Кто верен и смел.

Молись же Марии

Средь алчущих вод,

Кто водной стихией

К Купели идет.

Но море бездонно,

Смерть в каждой волне.

«Прости, но без Донны

Не справиться мне.

А, стены Эдессы,

А, битвы вино,

Прости — без принцессы

Мне слишком темно».

Светла твоя Блайя,

Жофре, князь Рюдел,

Ее вспоминая,

Того ль ты хотел?

Так рушится кладка

Стен дома души —

Грызет лихорадка,

Замучили вши.

Как плач у колодца

Стал вязью сирвент,[2]

Так истина ткется

Высоких легенд:

«Ни золото мессы,

Ни ветра крыло —

Увидеть принцессу

Меня бы спасло».

Молись, ибо вскоре

Увидишь предел,

Умрет среди моря

Жофре, князь Рюдел.

Оставь же, пучина,

Оставь его нам —

Он станет картиной,

Прекрасен и прям.

Я вижу, как в небе

Летит в прежний дом

Над волнами лебедь,

И истина в том.

Даст Бог, и над Роной

Сверкнет на воде —

Увидеть бы Донну,

Да где ж она, где?

«Где сказки завеса,

Там смерть на заре.

Прости — без принцессы

Не станет Жофре.»

1.10.01

Ангел мой (битва при Хаттине, 1187)

Ангел мой Отвага, защити меня —

От сомнений душу и от страха плоть.

Рыцарь Адемар не ел четыре дня,

Он не спал три ночи, валится с коня,

Но у Адемара есть его Господь.

Ангел мой Смиренье, шли меня вперед,

Разожги светильник, ведь туман окрест.

Рыцарь Адемар не отирает пот,

А Тивериада все равно падет,

Но у Адемара меч похож на крест.

Ангел мой Отвага, заслони щитом —

Стрел не отведет он, но напомнит весть.

Рыцарь Адемар хватает воздух ртом,

Брат его, изранен, падает ничком,

Но у Адемара время еще есть.

Ангел мой Надежда, мир вокруг горит,

Дай же мне при свете прочитать слова.

Рыцарь Адемар пленен и позабыт,

Граф его оставил, щит с гербом разбит,

Но у Адемара есть душа жива.

Ангел мой Отвага, не по саду роз

Ты идешь навстречу, бел, а может, сед.

Рыцарь Адемар зарыт как дохлый пес,

Так, без отпеванья, без надгробных слез,

Но у Адемара больше страха нет.

Рыцарь Адемар сокрыт от смертных глаз,

Он совсем ушел, и Бог пребудет с ним.

Выступаем завтра, отдан был приказ,

Ангел мой Страданье, не касайся нас,

Если же коснешься — не скрывай свой нимб.

8.11.01

Золото мое (Паломник)

Донне Наталье посв.

Божья стрела

Из горнего града,

Помедли, умолял

Я, быструю, ее:

То моя была

Возлюбленная радость,

Я же ее звал —

Золото мое.

Но все же во плен

Влекли королеву,

Ветер утекал,

Да не в паруса,

И будь благословен

За милости гнева,

Я так же повторял,

Да лгал в небеса.

Находит, кто искал,

Что свято, то свято,

И облака неслись

Близ борта моего.

Вставали среди скал

Стены Маграта,

А дальше — ТриполИс,

Но проку-то с того.[3]

В город меж гор

Путь был неблизкий,

Вехами сиял —

Внятен их язык:

Там был костер

Брата Франциска,

Тут у камня спал

Брат Доминик.

А та стрела

Промедлить могла ли —

Ведь на оперенье

Имя моё.

Лишь лететь могла,

Куда и послали,

И несло смиренье

Ее остриё.

Гончая небес,

Путь чертит сокол,

Крест его тени

По лицам бьёт.

Золото мое

Теперь высОко,

В Божьем домене

Золото моё.

21.01.02.

Смерть Робера, графа Артуа

— Мессир, скажите, где Робер, ваш брат,

Что безрассудной доблестью богат,

Чей маленький отчаянный отряд

Вперед рванул и повернет навряд?

— С ним все в порядке, — мне король речет,

А по лицу его вода течет —

Не то недавней битвы горький пот,

Не то поток иных соленых вод.

— Но все же, сир, где ваш отважный брат,

Как скоро собирается назад —

В сиянье славы от Мансурских врат

Иль покаянно опустивши взгляд?

— Он с Господом, — ответствует сеньор,

И так спокоен королевский взор,

Как будто он провидел с давних пор

Исход войны, целительный позор…

И вслед за ним увидел я, монах,

Так ясно, как бывает не во снах —

Синь смертную на синих знаменах

И бичеваний кровь на раменах…

И плакал я — как все, кто там стоял —

О брате короля, что ныне пал,

И о пути в далекий белый сад

Среди пустынных палестинских скал.

16.03.02

Разрушение Маарры (1099)

В небе света нынче нету,

В небе бродят дымы.

Пламя в стенах Маарета,

Пламя, пилигримы.

А над городом, над нами,

В башне, не иначе,

Граф Раймон глядит на пламя

И, наверно, плачет.

Сердце хочет смерти красной

В умиранья зиму,

Злой дороги, злой, опасной —

К Иерусалиму.

Разрушенье — Божье дело,

Жар навроде мессы,

Где в руинах башен белых,

Корчась, гибнут бесы.

Если б в пламени нетленном

Дольше оставаться,

Если б только на земле нам

В людях не нуждаться!

Но пока с востока ветер

В лен зовет Господен,

Нет иных людей на свете,

Я почти свободен…

Так и жить бы, умирая

За святую веру,

И смотреть, как птичья стая

В небе дымно-сером

Из зимы стремится в лето,