Отзывчивое сердце - [62]

Она не заметила, как ушел Джим, и даже не осознала, что несколько минут спустя он вернулся с жестяной ванной, установил ее в центре каюты и начал наполнять, таская горячую воду большими медными кувшинами.

Клеона не слышала и не видела ничего, кроме записки, которую держала в руках. Снова и снова она читала и перечитывала слова, написанные прямым, энергичным, четким почерком, как теперь она понимала, очень характерным для него.

«Любимая моя, умница моя, чудесная, замечательная Клеона! Я еду к мистеру Питту – он живет недалеко отсюда – и увожу с собой Нечто Чрезвычайно Ценное, то, что ты вручила мне вчера вечером. Как только придешь в себя и сможешь ехать дальше, незамедлительно отправляйся в Лондон. Я приказал подать тебе карету. То, что мы едем раздельно, даже к лучшему, не будет никаких пересудов. Я прибуду на Беркли-сквер следом за тобой.

Да благословит тебя Господь, душа души моей! С нетерпением жду нашей встречи».

Клеона читала записку со слезами на глазах. Раньше она и представить себе не могла, что кто-нибудь может написать ей такое или что любовь, вспыхнувшая в ней огнем, окажется взаимной. Затем, твердо сжав губы и чувствуя в душе отчаяние, она решительно стала готовиться к возвращению в Лондон.

Она выкупалась и вымыла голову, так что снова засияли рыжевато-золотистые волосы, а кожа стала свежей и чистой. Притом, что сердце ее сжималось от отчаяния, Клеона была голодна и поэтому съела завтрак. Джим, принесший ей яичницу с ветчиной, ухмыльнувшись, сказал:

– Ежели будет мало, так можно еще принести.

К счастью, ей не пришлось вновь облачаться во вчерашнее платье, превратившееся в лохмотья. Среди вещей, уложенных горничной для Парижа, оказалось платье, которое герцогиня сочла недостаточно нарядным. Поэтому его оставили на яхте. Шляпы к нему не было, но Клеону это не волновало. Она быстро оделась и вышла на палубу. В руке она несла плащ, в котором приехала из Парижа. Улыбнувшись, она вручила его капитану.

– Возможно, вы захотите сохранить этот плащ на память, – сказала она. – Он принадлежит Наполеону Бонапарту. Быть может, с годами, когда мы будем вспоминать долгую войну с Францией, он станет вызывать интерес.

– А по-моему, война еще не закончилась, – негромко отозвался капитан, принимая забрызганный грязью плащ.

– Вы считаете, что военные действия начнутся снова? – спросила Клеона.

– Уверен, мисс, – подтвердил капитан. – Пока мы ожидали в Кале его светлость и вас, я тут наслушался разговоров. Мне кажется, лягушатники не успокоятся, покуда не начнут вторжение в нашу страну. Что ж, пусть попробуют! До тех пор, пока у нас есть британский флот и адмирал Нельсон, мы им покажем! В конечном счете, победа будет за нами.

– Ваши слова вселяют в меня уверенность, капитан, – сказала Клеона. – Я встречалась с Наполеоном Бонапартом. По-моему, это безжалостный и самоуверенный человек, который не остановится, пока не завоюет весь мир.

– Нашу страну ему не завоевать никогда, – уверенно заявил капитан, – до тех пор, пока будет жив хоть один англичанин, способный стоять на ногах и сражаться пусть даже голыми руками.

– Я должна ехать в Лондон, – торопливо проговорила Клеона, сообразив, что затеянный ею из вежливости разговор может затянуться.

У причала ее ожидала карета герцогини и те же самые верховые, что сопровождали их во время путешествия в Дувр. С чувством облегчения Клеона заметила, что отдохнувшие лошади рвутся вперед.

Вскоре карета уже выехала из города и быстро помчалась по проезжей дороге. Было совершенно ясно, что, если в дороге обойдется без происшествий, в Лондоне они окажутся часов через пять.

Обнаружив, что лошадьми правит Джебб, она позаботилась о том, чтобы так и случилось, уговорив его на деле продемонстрировать резвость лошадей. К Линк-Хаусу они подкатили даже на десять минут раньше.

Клеона вышла из кареты и быстро спросила:

– Его светлость уже вернулся?

– Нет, мисс, – ответил мажордом. – Правду сказать, мы не ожидали, что вы и ее светлость вернетесь так скоро.

– Ее светлость задержалась в Париже, – сказала Клеона. – Она вернется примерно через день.

– А его светлость? – спросил мажордом.

– Он вот-вот должен приехать, – ответила Клеона. – Я хочу переодеться. Пришлите мне, пожалуйста, наверх поднос с холодными закусками.

– Да, мисс. Я немедленно позабочусь об этом, – отозвался мажордом.

Клеона взбежала вверх по лестнице. По дороге из Дувра она рушила переодеться в одно из платьев, в которых прибыла в Лондон. Однако уже беглый взгляд, брошенный на шкаф в спальне, сказал ей, что ее старомодные одеяния исчезли.

Она сняла платье, в котором ехала из Дувра. Оно было слишком неподходящим для нового путешествия. Пришлось надеть элегантный дорожный наряд бирюзового цвета вместе с плащом, подбитым перьями марабу и отделанным широкими бархатными лентами. Их качество явно говорило о том, что они из Франции.

Клеона быстро переоделась, ничего не объясняя помогавшим ей служанкам, потом подошла к маленькому бюро и написала записку. Ей пришлось бы мучиться над словами и комкать бумагу лист за листом, если бы не пять часов дороги, за которые она обдумала, что именно написать.