Отъявленный хулиган - [5]

Ванька шёл медленно-медленно, заглядывая во все встречающиеся на пути магазины, ведь первым уроком была математика. И кто только придумал постоянно ставить её первой?!

В класс Ванька вошёл со звонком. Стоило ему переступить порог, как на него тотчас же уставились двадцать пар любопытных глаз, будто одного его и ждали. Будто одного Ваньки не хватало, чтобы начать спектакль, – спектакль, в котором ему досталась хоть и главная, но весьма незавидная роль.

Ребята переводили нетерпеливые взгляды с Ваньки на Лидию Сергеевну, бессменного режиссёра, ведь именно от её реакции зависело развитие действия. Реакция не заставила себя ждать.

– Что, Шишкин, вернулся? – оглядев Ваньку с ног до головы, язвительно поинтересовалась математичка.

– Уйдёшь от вас, как же, – сердито пробурчал он себе под нос.

– Что ты там бормочешь?

– Ничего!

– И где это ты был вчера? – продолжала допытываться учительница. – В Третьяковской галерее? На картины Шишкина любовался?..

Класс засмеялся, оценив иронию режиссёра. Смеялись все: и староста Царёва, и маленький тщедушный Трусов, и Петухов, – одна Лена Короткова не смеялась: в её голубых глазах читалось сочувствие.

– Садись, – приказала Лидия Сергеевна Ваньке и напоследок, поглядев на него, строго прибавила: – Додумался школу прогуливать – хулиган!

Ванька сел, внутри у него всё кипело.

– И как, Шишкин, красивые картины были? – тут же обернулся к нему ехидный Петухов.

Ваньке очень хотелось врезать ему, им всем, но ещё больше хотелось, чтобы поскорей закончились уроки: нестерпимо скучные, однообразные, тянущиеся один за другим. После математики русский, затем английский, литература, история… Учителя мучили нравоучениями, призывали к вниманию, заставляли слушать… Димку бы сюда сейчас, он бы их точно всех довёл! А потом они вместе побежали бы играть в компьютер, пугать кота или доставать соседа…

На последнем уроке – рисования, предчувствуя долгожданную свободу, Ванька ёрзал на стуле и постоянно глядел в телефон, считая минуты до спасительного звонка. И, как только громкая заливистая трель ворвалась в душный класс, он радостно схватил рюкзак и устремился к выходу, теперь уже точно зная, куда пойдёт.

Настоящий хулиган встретил Ваньку вполне дружелюбно. Не обзывался, не грозил дать в нос, наоборот, спокойно открыл дверь и сразу же предложил идти на кухню. Оказалось, что мамка сегодня была очень добрая и принесла ему двухлитровую бутылку газировки, а пить её в одиночестве совсем не интересно. Поэтому Димка даже обрадовался, что Ванька пришёл. И сам Ванька тоже был рад. С Димкой ему было весело и легко, наверное, именно поэтому, когда они сидели на кухне, потягивая через трубочки прохладную шипучую кока-колу, Ванька вдруг рассказал новому приятелю и про Лидию Сергеевну, и про спектакль, – про всё, что так волновало его в последние дни.

– Нужен тебе этот спектакль, – выслушав друга, недоуменно посмотрел на него Клычков. – Я сам такие спектакли устраиваю! Закачаешься! Все по моим правилам играют. Я у них режиссёр… постановщик! – Димка насмешливо хмыкнул. – Когда я в класс захожу, все от страха под парты прячутся… даже учителя…

– Ничего себе! – восхищённо протянул Ванька.

– Это ещё что! – воодушевился Димка. – Стоит мне только на пороге школы появиться, а директор уже в курсе. И сразу все бегают, волнуются, а потом совещаться начинают, что со мной делать.

– Везёт тебе!

– Не знаю, – пожал плечами Димка, – может, и везёт. Веду себя, как хочу, никого не слушаю. Захочу – школу прогуляю, захочу – в глаз кому-нибудь дам.

Директор несколько раз мамку вызывал, а она с дядей Толиком в дом отдыха уехала и не пришла. Теперь учителя вообще не представляют, что со мной делать…

– Я тоже иногда мечтаю Лидию Сергеевну довести, – неожиданно признался Ванька, – ну или хотя бы Петухову в глаз дать.

– Дай, что тебе мешает?!

– Не могу, я отцу обещал не драться. Он считает, что кулаками ничего не решить.

Димка, и так почему-то погрустневший, при последних словах вовсе расстроился и уныло произнёс то, что произносил уже не раз:

– Да ну этих взрослых, вечно они всё врут.

«Надо будет обязательно папу с Димкой познакомить, – думал Ванька, торопливо шагая домой по вечерней заснеженной улице. – Димка не плохой, а папа не врун, просто они друг друга не знают, поэтому так и думают. Да, прямо сейчас и расскажу, не обманывать же его, что на математике задержался…»

Подгоняемый нетерпением, Ванька быстро дошёл до дома, открыл ключом дверь, переступил порог и остановился… У порога стояли большие дорожные сумки, с ними вся семья часто ездила отдыхать.

– Что это? – недоуменно спросил Ванька у мамы, показавшейся из дверей кухни. – Где папа?

– К тёте Ире ушёл, он больше с нами жить не будет! – ответила она и, не сказав больше ни слова, усталая, осунувшаяся, снова скрылась в кухне.

Земля вдруг опять резко ушла у Ваньки из-под ног. Только намного быстрее и резче, чем тогда, на математике, ушла и не вернулась обратно. Как же такое могло случиться, ведь отец всегда говорил, что любит их? Ванька не плакал, он просто не мог поверить в то, что произошло. А вдруг мама пошутила, нехорошо пошутила, жестоко? Но, вспоминая её лицо, он не решался идти на кухню, где она, наверное, плакала одна в темноте. Несчастный, потерянный, Ванька отправился в свою комнату, не раздеваясь, лёг на диван, уткнувшись лицом в подушку, и снова стал думать. Он знал эту тётку Ирку. Она часто приходила к ним домой, давала маме советы, когда мама с папой ссорились, и фальшиво, как теперь оказалось, обнимала её за плечи… Нет, прав Димка: взрослые всё врут, и отец врёт, предатель. Ванька не плакал, он просто неподвижно лежал с открытыми глазами, глядя куда-то в чёрную пустоту. За окном давно уже наступила ночь, а старый день всё никак не желал кончаться, самый длинный, самый несчастливый день в его жизни.