Отвези меня домой - [40]

– Вполне возможный вариант, – кивнул Егор. – Мне тоже, знаешь ли, до сих пор не по себе. Тем более, что я так и не знаю кто ты на самом деле. То есть, я понимаю, что ты живое разумное существо, но…

– Что «но»?

– Но… ты ведь… ты… не человек?

– А что такое человек?

– Человек – это, например, я.

– Ноги вместо колёс и сердце вместо двигателя внутреннего сгорания?

«А вместо сердца – пламенный мотор!» припомнил ни к селу ни к городу строчку из полузабытой песни Егор, а вслух сказал:

– Ещё голова.

– А в голове так называемые мозги?

– Допустим.

– И это всё?

– Что «всё», – несколько растерялся Егор.

– Всё, что определяет живое существо как человека?

– Нет, конечно. Самое главное – это душа.

– Наконец-то… – в голосе Анюты послышалась снисходительная усмешка. – Ну и как ты считаешь, есть у меня душа или нет?

– Мне почему-то кажется, что есть, – тихо сказал Егор.

– Правильно кажется. Значит, я человек?

– Курица не птица, женщина не человек, – ляпнул Егор и осёкся.

– Я так понимаю – это шутка? – ледяным тоном осведомилась Анюта.

– Да, – поскрёб выбритую щёку Егор. – Не очень, правда, удачная. Язык мой – враг мой, как говорится.

– Отчего же? Смешно. Но мы отвлеклись.

– Анюта, – разозлился Егор, – ты меня не путай! Я, конечно, не философ, а всего лишь полуобразованный ремесленник с зачатками художественного таланта, но даже я понимаю, что человек – это совокупность всего того, что мы только что с тобой перечислили. И ещё кучи различных признаков и философских категорий. Я готов признать, что ты – разумное существо во всём равное мне. Но ты – не человек. Не гуманоид, если тебя устраивает это слово. А кто ты на самом деле, я не знаю. Догадки же мои в данном случае – это всего лишь догадки, но никак не достоверные сведения.

– А тебе обязательно нужны достоверные сведения?

– Желательны.

– Мужчины… Все вы одинаковые. Ну ни капли поэзии! А как же очарование тайны и прелесть недосказанности?

– Между прочим, – язвительно заметил Егор, – подавляющее большинство настоящих поэтов – именно мужчины.

– Подавляющее большинство настоящих убийц и садистов – тоже мужчины. Однако, я не делаю отсюда выводов, что все мужчины – потенциальные убийцы и садисты.

– Однако, ты почему-то при этом делаешь вывод, что все мужчины лишены способности чувствовать очарование тайны и эту… как её… А! Прелесть недоговорённости, вот.

– Недосказанности.

– Один чёрт. А ты, кстати, тоже ведёшь себя иногда как типичная женщина.

– Это как? – заинтересовалась Анюта.

– Да все эти твои недомолвки, противоречия самой себе и вообще…

– Что именно «вообще»? – вкрадчиво осведомилась Анюта.

– А то, что током дерёшься и гудишь не ко времени, как сирена атомной тревоги, – резанул правду-матку Егор.

– Я ещё и не так могу! – похвасталась Анюта.

– Нисколько не сомневаюсь.

– Мы что, опять ссоримся?

– Надеюсь, что нет.

– Это хорошо, а то мне показалось…

– Да нет, всё нормально. Проехали.

– Мы разве движемся? – удивилась Анюта.

– Это такое жаргонное выражение, – пояснил Егор. – Сленг. Означает, что не будем возвращаться к данной теме разговора.

– А, понятно. Хорошо, проехали. Ты меня, кстати, тоже извини за вчерашнее. Я ведь действительно женщина. Точнее, если пользоваться мужской терминологией, – разумное существо женского пола. А в данный момент ещё и очень одинокое существо. Понимаешь?

– Да, – пробормотал растерянно Егор, – понимаю. Только…

– Всему своё время, – мягко сказала Анюта. – Всему своё время и место. Помнишь детский стишок: «Не спешите, детки, дайте только срок…»

– Будет вам и белка, будет и свисток, – закончил Егор.

– Правильно, молодец. Ну что, поедем покатаемся? Чего без дела-то сидеть!

– Поехали, – охотно согласился Егор и добавил. – Заводи!

Катались они по городу до самого вечера, и Егор (не тратить же время попусту!) опять прилично подзаработал деньжат, развозя жаждущих быстро попасть в нужные им места различных граждан и гражданок. Радио снова работало в обычном режиме, – Анюта перед выездом сообщила, что ей очень интересна информация, которую она получает при общении Егора с пассажирами, и поэтому разговаривать они пока не будут, дабы упомянутые пассажиры не сочли водителя сумасшедшим (а как ещё можно назвать человека, беседующего с радиоприёмником в собственном автомобиле?). И только когда солнце окончательно ушло за горизонт, и Егор повернул к дому, Анюта прервала молчание и спросила:

– Егор, а чем ты вообще зарабатываешь на жизнь? Неужели только тем, что развозишь людей? Что-то не похоже, тем более, что машина твоя, когда я в ней оказалась, была в таком состоянии… На ней не только ездить – в неё даже просто садиться опасно было

– Что-то всем сегодня стало интересно чем я зарабатываю на жизнь, – в задумчивости проговорил Егор. – И к чему бы это? То никому и никогда до этого никакого дала не было, а то вдруг опомнились. Как же это так получается, что мы до сих пор не знаем, чем Егор зарабатывает на жизнь? Надобно спросить, а то как-то нехорошо получается. Неправильно. Художник я, – добавил он хмуро. – Керамикой занимаюсь. Леплю всякое – разное из глины и шамота, обжигаю и продаю. Тем и живу. Плоховато, правда, последнее время стало. Крупных заказов нет, а по мелочи много не заработаешь. Да и сам я, честно сказать, как-то измельчал. Остановился, можно сказать, в развитии.