Ответственность религии и науки в современном мире - [121]

Нельзя отрицать, что многие ученые и технологи одновременно являются истинно верующими людьми и сомневаться в искренности их веры. Стоит вопрос о применимости их религиозных убеждений в ходе повседневных исследований и разработок. Исследования и разработки в науке и технике обусловливаются человеческой любознательностью и человеческой алчностью. Любознательность побуждает людей еще глубже изучать устройство мира, в котором мы живем: алчность толкает их к поиску новых и новых способов применения знаний о мире для получения какой-то выгоды. Ни любознательность, ни жадность не слишком восприимчивы к этическим аргументам, основанным на религиозной точке зрения.

Поэтому, если необходимо, чтобы религиозные традиции способствовали решению практического вопроса о проведении научных исследований и разработок, нужно делать это так, чтобы стали привлекательными для тех, кто не придерживается религиозных убеждений. Один из способов состоит в том, чтобы сконцентрироваться на таком вопросе: как мы приходим к решениям, касающимся научных исследований и разработок? Ответ на этот вопрос требует внимания к убеждениям и ценностям, лежащим в основе таких решений, а также к тем аргументам, которые приводятся в их защиту.

Суть моего предложения состоит в том, что религиозные традиции могут сыграть значительную роль при научных и технических исследованиях и разработках, потребовав от ученых обоснования их деятельности. В этом случае религиозные традиции смогут предложить критическую оценку такого обоснования и указать на наиболее приемлемые способы того, как сделать эту деятельность более обоснованной. Предоставление такого руководства, исходящего из религиозной точки зрения, тем ученым, которые не разделяют религиозных убеждений, кажется трудной и даже неосуществимой задачей. Однако, по крайней мере западное, христианство накопило значительный опыт решения этой проблемы, правда, в другом историческом контексте – при оценке допустимости насилия.

Для христиан всегда было трудно принять решение о применении силы. Очевидно, что раннее христианство имело пацифистскую направленность, ориентируясь на слова Иисуса о подставлении другой щеки. На ранних этапах становления христианства многие христиане, по-видимому, отказывались брать оружие или применять силу, предпочитая скорее погибнуть самим, чем причинить вред другим. Это было одной из причин того, что власти относились к ним с подозрением.

Дебаты по поводу применения силы христианами приобрели особое значение, когда христиане сами пришли к власти. Как только христиане начали занимать руководящие посты в управлении государством и стали ответственными за исполнение законов, возникли вопросы, касающиеся средств применения законов. Когда христиане начали также применять силу против других христиан для того, чтобы заставить тех принять определенные доктрины или обычаи, эти проблемы затронули Церковь в целом.

Помимо этих проблем развернулась дискуссия по поводу применения силы в законных целях. Эта дискуссия была закреплена в традициях западных христиан в виде теории Справедливых войн. Обычно происхождение этой теории связывают со святым Августином, который впервые сформулировал ее положения в том виде, в каком мы ее понимаем.

Со времен Августина эта теория подверглась значительной переработке; по мере того как развивались и менялись приемы ведения войны, возникали новые вопросы. Всевозрастающую озабоченность вызывал вопрос о статусе гражданских лиц и отношения к ним; другим аспектом, который приобрел особое значение в ХХ веке, стало обсуждение приемов ведения партизанской войны и войны, ведущейся во имя освобождения от угнетения.

По моему мнению (и это отвечает моим задачам), в этой традиции было и остается очень важным стремление религиозных мыслителей найти средства для сдерживания злоупотреблений со стороны религиозных и светских властей, для оценки их действий, независимо от того, каких религиозных убеждений они придерживаются.

Правители и другие власти, к которым была обращена теория Справедливой Войны, зачастую являлись номинальными христианами. Но даже для искренне верующих религиозные рамки отходили на задний план по сравнению с требованиями безопасности или претворения закона в жизнь. Поэтому, религиозные мыслители выдвигали теории Справедливой Войны и давали наставления по использованию силы и ведению войны людям, которые были знатоками приемов ведения войны и считали этих религиозных деятелей слабыми, не понимающими реальности и постоянно лезущими не в свое дело.

Аналогичная ситуация складывается, когда религиозные мыслители пытаются вступить в диалог с людьми, занимающимися научно-техническими исследованиями и разработками. Какими бы ни были их религиозные убеждения, ученые и технологи должны заниматься своей работой, и они хотят делать это по возможности рационально и эффективно. Очевидно, что вопросы богословского характера не имеют отношения к научным исследованиям или коммерческим проектам и не влияют на них.

Вот почему, я полагаю, что традиция Справедливой Войны заслуживает внимания и изучения в новом контексте: она дает возможность выдвижения богословских аргументов, касающихся небогословских вопросов, не требуя предварительного признания конкретных доктрин. Чтобы попытаться доказать это, я вначале обращусь к традиции Справедливой Войны, а затем рассмотрю некоторые примеры ее возможного применения по отношению к технологическим исследованиям и разработкам.