Ответный сталинский удар - [41]

Прогнозы Э. Генри подтверждали планы руководителей вермахта. Г. фон Сект уже в 1922 г. заявлял: «Существование Польши непереносимо и несовместимо с условиями существования Германии. Польша должна исчезнуть — и исчезнет, с нашей помощью — из-за своей слабости и действий России… Уничтожение Польши должно стать основой политики Германии…» Не случайно, в отличие от западных границ Германия никогда добровольно не признавала внесенных Версальским договором территориальных изменений на востоке, что было фактически подтверждено Англией и Францией в Локарнских соглашениях. Министр иностранных дел Германии Штреземан в интервью Б. Локкарту в 1929 г. говорил, что он «искренне работал ради мира и согласия между народами Европы. Он способствовал англо-франко-германскому взаимопониманию. Он добился поддержки своей политики 80 % населения Германии… Он подписал договор в Локарно. Он уступал, уступал, уступал, — до тех пор, пока соотечественники не обернулись против него… Нет ни одного немца, говорил он, готового воевать ради возвращения Эльзаса и Лотарингии, но нет и никогда не будет также немца, начиная с императора и кончая самым нищим коммунистом, который согласился бы признать нынешнюю германо-польскую границу. Исправление польской границы принесло бы Европе столетний мир…»

Затянувшиеся переговоры

Гитлер возложил всю ответственность за неизбежность войны с Польшей на Англию. По его словам, только английское вмешательство сделало Польшу такой непримиримой; только благодаря ему все германские попытки мирного разрешения вопроса о Данциге потерпели неудачу. Спустя месяц 23 мая Гитлер уже утверждал: «Польша вовсе не «случайный неприятель». Она всегда будет на стороне наших противников. У нее всегда тайное желание использовать все возможности, чтобы нас уничтожить… Дело вовсе не в Данциге. Речь идет о расширении нашего жизненного пространства к востоку, приобретении базы питания и урегулировании балтийской проблемы… Поэтому не может быть вопроса о пощаде, и это приводит нас к следующему решению: атаковать Польшу при первой же возможности». Чиано в августе 1939 г. на вопрос «что вы, в сущности, хотите: Данциг или коридор?», получил от Риббентропа ответ: «Нет… мы хотим войну».

Между тем, в марте-апреле Лондон не только дал «гарантии» Польше, но и запросил «гарантии»… у СССР. Гарантии автоматически превращали СССР в заложника войны на его западных границах (в заложника англо-французских гарантий Польше и Румынии) и главного врага Германии…

Случай представился 17 марта, когда румынский посланник в Лондоне уведомил Форин Оффис о том, что Германия готовится предъявить Румынии ультиматум, выполнение которого поставит ее экономику на службу рейху. И 18 марта английское правительство одновременно через советского полпреда в Лондоне и наркома иностранных дел в Москве неожиданно запросило: «Может ли и Румыния рассчитывать на помощь СССР в случае германской агрессии и в какой форме, в каких размерах». Аналогичные запросы были посланы Польше, Греции, Югославии и Турции. М. Литвинов ответил, что Советское правительство «прежде чем ответить на запрос… (хотело бы) знать позицию других государств, в частности Англии». Нарком выразил удивление, что помощью Советского Союза «интересуется Англия, а не Румыния», которая, как он заметил, «к нам не обращалась и, может быть, даже не желает ее».

В тот же день «русское правительство… несмотря на то, что перед ним захлопнули дверь (в Мюнхене)… предложило созвать совещание шести держав». СССР, Англии, Франции, Польши, Румынии и Турции. М. Литвинов объяснил, что «из вопросов одного правительства другому о позиции каждого ничего не выйдет, а поэтому необходима общая консультация». Флеминг впоследствии отмечал: «Это было то, в чем ощущалась неотложная необходимость». Однако Галифакс на следующий день ответил, что после консультаций с премьером «они пришли к выводу, что такой акт был бы преждевременным». Сам Галифакс назвал его «неприемлемым».

21 марта английский посол в Москве Сидс вручил М. Литвинову проект декларации СССР, Англии, Франции и Польши о том, что эти страны обязываются совещаться о шагах, которые должны быть предприняты для общего сопротивления агрессии. Сидс заявил, что «декларация составлена в таких необязывающих выражениях и так лаконично, что вряд ли могут быть серьезные возражения». Следуя принципу «лучше что-либо, чем ничего», правительство СССР приняло это предложение. Но английская сторона вначале затянула ответ, а затем сообщила, что вопрос о декларации следует считать отпавшим. 23 марта Чемберлен в палате общин вообще заявил, что он выступает против создания «противостоящих друг другу блоков» в Европе. Однако спустя две недели 6 апреля, несмотря на свои слова, Чемберлен подписывает в Лондоне с Беком соглашение, трансформировав таким образом одностороннюю английскую гарантию во временный договор о взаимопомощи. 13 апреля Франция и Англия объявили о своих гарантиях Греции и Румынии. Как отмечал У. Ширер: «Группировки стали постепенно вырисовываться».

В те же дни 6 апреля Галифакс заверяет Майского в желании британского правительства создать широкую коалицию ради сохранения мира, в которой обязательно нашлось бы достойное место Советскому Союзу. Но в то же время Форин Оффис без всяких комментариев отвергает неформальное предложение Майского о визите Литвинова в Лондон для подготовки переговоров.