Ответная месть - [50]

— Я еще не знаю, натворил ли он что-нибудь, — сказал Страйкер. — Просто хочу его найти. Он каждый день приходил в суд во время процесса Бронковски? Когда я давал присягу, он был здесь.

— По большей части — каждый день. В некоторые дни он уходил рано — или, наоборот, не появлялся до ленча, но по большей части — каждый день. Наказать бы паразита. Они собираются его привлечь? Я слышал, он много чего знает.

— Это да. Знает он много. Ты можешь припомнить, в какие дни его не было?

— Черт, нет, конечно. Возьми мне еще шоколаду и пончик, чтобы я вспомнил. Нет, убери свой кошелек, парень. Я имею в виду, мне нужно сделать мозговую трансплантацию или как его там… у тебя нет, часом, лишних мозгов в кармане?

— Не понимаю.

Хэфф постучал себя по виску:

— Память уходит. Каждый проклятый день кажется похожим на другие, все мешается в памяти. Что я помню, например: я помню, что у меня было на ленч, но это ведь не одно и то же каждый день. Знаю, что вчера на ленч у меня был печеночный паштет, а мясной рулет — где-то на этой неделе, ну и все. При такой работе тебе не нужно помнить больше, чем день-два, только и работы: открой дверь, закрой дверь; скажи им, где туалет; скажи, что я сегодня в суде, — вот и вся моя работа. Она как-то называется, но я не помню даже этого. Могу, например, припомнить прошлый год: нужно тебе? Хочешь узнать, что было в позапрошлом году? Тогда я — твой. Могу рассказать тебе о компании Дэйви, или когда я служил на железной дороге…

— Так, значит, Лири присутствовал в суде нерегулярно? Это все, что ты можешь сказать?

Хэфф кивнул.

— Да, нерегулярно. Такая уж у меня память, можно сказать. Простите, но я не могу больше ничем вам помочь, ребята. Может, другие охранники? Гэрри или Пэт?

— Нет, спасибо, мы их уже спрашивали. Они тоже были на заседаниях в зале номер три…

— …время от времени? Это так. Я-то здесь все время, но могу припомнить лишь половину, а они где-то пол-времени — но не могут припомнить ничего.

— Ну, спасибо за помощь… — начал было Страйкер.

— Слушай, ты можешь спросить этого… карикатурного парня, — внезапно сказал Хэфф.

— Карикатурного парня?

— Ну да, того, что рисует для газет: сидит себе в углу и рисует всех. Он сможет рассказать, в какие дни ваш человек был — и не был. Он аккуратно так рисует — потому что в зале суда нельзя фотографировать, понятно? Он-то бывает здесь, как бы ты выразился, регулярно. Не могу припомнить его имени, правда.

Они поблагодарили Хэффа и ушли. Когда они выходили из кафетерия, они все еще могли слышать его бормотание насчет «регулярно-нерегулярно». Видимо, слово принесло ему массу удовольствия.

Художника они пригласили позавтракать в более спокойном месте, чем кафетерий, и Страйкер наконец-то раздобыл сведения, которые его интересовали. Когда художник возвратился в зал суда, Страйкер стал сравнивать добытые данные со временем совершения преступлений — и аккуратно заносить все в свой блокнот.

— Он мог совершить первое убийство, — сказал, подумав, Страйкер. — И мог прикончить Хоторна, так?

— Предположительно, — согласилась Дэйна. Она наблюдала за Страйкером: он, все еще выглядевший больным, увлеченно листал страницы. Работать одной рукой было неудобно, но она не предложила помощи. Она была и в выгодном, и в невыгодном положении одновременно. Ее босс в Вашингтоне предоставил ей относительную свободу для установления подробностей гибели Хоторна — но у нее не было иллюзий: в ее полномочия не входила помощь этому покалеченному детективу, да еще наперекор приказу его начальства.

С другой стороны, она уже влипла в неприятности, — так какая теперь разница? Столько лет подавляла свои эмоции — и вдруг открыла душу изумленному Хэрви Нилсону. Чего теперь скрывать? Почему бы не пойти ва-банк?

— Это он, — еле выдохнул Страйкер. Его лицо светилось удовлетворением. — Это Лири — он их всех прикончил. Каждого. Он не был в суде в каждый из дней, когда погибал офицер.

— Это ничего не доказывает, — спокойно сказала Дэйна. — Ты знаешь одну сторону дела: где не был Лири в те дни. Ты не знаешь, где он был, так?

— Это мы выясним на следующем этапе, — сказал Страйкер, вставая. — Заплати по счету, ладно?

— Что?!

Он посмотрел на нее и улыбнулся невинной улыбкой.

— У меня мало денег, и я не могу воспользоваться кредитной карточкой, правда? Я же нахожусь в санатории возле Филадельфии, и красивые сестрички гладят меня по головке.

— Пусть у них будут наждачные ручки, — пробормотала Дэйна, доставая сумочку.

22

— Не понимаю, как это ты можешь, — пожаловался Пински, ежась в своей старой куртке и спортивных туфлях. — Как ты выдерживаешь здесь?

— Привык, — отозвался Майк Ривера. — После первого дня голода — перестаешь его ощущать. После второго дня — перестаешь замечать грязь. После третьего или четвертого — не чувствуешь своих ног. И так далее. Я думаю, с ними была такая же эволюция, плюс пьянство — это отупляет. — Он оглянулся. — Вы его еще не выследили?

Пински зорко следил за улицей.

— Нет пока. Так как ты здесь освоился?

Они шли по Френч-стрит, опустив головы, и горлышки бутылок в коричневой бумаге торчали из их карманов. Они делали вид, что им ни до чего нет дела. Игнорировать жизнь на Френч-стрит было нелегко, учитывая запахи, звуки и общее уныние, которое витало в воздухе и от которого тошнило. Пински определенно чувствовал, как что-то стоит поперек горла: ему было трудно сглатывать.