Ответ знает только ветер - [28]

— Лукас у телефона, — сказал я в трубку, одновременно стягивая с шеи галстук и сбрасывая туфель.

— Слушай, дерьмук, — сказал мужской голос по-немецки без малейшего акцента, — только не вздумай здесь ни во что встревать, понял? Вали отсюда. Если завтра днем не исчезнешь, мы тебя укокошим. Второго предупреждения не будет.

— Кто… — начал я, но телефон заглох.

Звонивший наверняка прикрыл платком трубку своего аппарата, так неестественно и искаженно звучал его голос. Но акцента не было. Значит, все же кто-то меня выследил, думал я, сбрасывая второй туфель. Иначе не было бы такой синхронности между звонком и моим появлением в номере. Такие дела были мне не внове и уже давно не волновали. Такое случалось и в Рио, и в Анкаре, и в Беверли-Хилс. Как, впрочем, и в Гонконге. Во всяком случае, это опровергало версию моего шефа, что банкир Герберт Хельман покончил с собой.

Я прошел в ванную комнату, отвернул кран и разделся догола, так как, несмотря на кондиционер, изнемогал от жары и обливался по́том. На всякий случай я проглотил две таблетки. Только после этого снял трубку и назвал девушке на коммутаторе номер телефона этой Анжелы Дельпьер, который записал вместе с адресом. После первого же звонка, она взяла трубку.

— Алло? — голос звучал очень спокойно.

— Мадам Дельпьер?

— Да. Кто говорит?

— Меня зовут Роберт Лукас. Я приехал из Германии. Прошу простить за столь поздний звонок. Надеюсь, я вас не побеспокоил.

— Я слушаю последние известия по телевизору.

— Тогда я позвоню попозже.

— Не стоит, самое важное я уже услышала. А в чем, собственно, дело?

Я сказал ей, чем занимаюсь по должности, и спросил, не уделит ли она мне немного времени для беседы.

— Разумеется, мсье Лукас. Если это облегчит вашу работу.

— Мсье Лакросс сказал мне, что вы говорите и по-немецки.

Молчание.

— Мадам…

— Да.

— Я сказал…

— Я слышала. Я действительно говорю по-немецки. Но… не люблю это делать. Пожалуйста, не обижайтесь. У меня есть для этого причины.

— Понимаю.

— Вы прекрасно говорите по-французски, мсье Лукас. И давайте будем разговаривать на этом языке, хорошо?

— С удовольствием. Когда?

— Погодите-ка… Завтра в десять утра придет человек, портрет которого я пишу…

Когда я говорил, я слышал тихий мужской голос. Это, наверное, диктор, читающий новости, подумал я.

— В девять часов вам удобно?

— Конечно. Если это для вас не слишком рано…

— О, я всегда встаю очень рано.

— Итак, в девять. Ваш адрес… «Резиденция Клеопатра». Проспект Мон-Руж. Подъезд А. Пятый этаж. Я знаю.

— Хорошо. Жду вас завтра в девять часов, желаю приятно провести вечер.

Последняя фраза озадачила меня и в то же время доставила радость.

— Желаю вам того же, мадам, — откликнулся я.

Но она уже положила трубку.

Я сидел у телефона, глядел на свои босые ступни и думал, кто и когда в последнее время пожелал мне приятно провести вечер, но не мог припомнить. Наверное, такое случилось уже очень давно. Потом вспомнил, что в ванне открыт кран. Она наполнилась почти до краев. Вероятно, я все же незаметно для себя довольно долго просидел у телефона. Выкупавшись, я принял холодный душ, растерся докрасна полотенцем, распаковал в спальне чемоданы, разложил белье и повесил костюмы в большие стенные шкафы с раздвижными дверцами, облицованными зеркалами. Код для телеграмм и свои документы я отложил в сторону, чтобы сдать их в гостиничный сейф.

Ужин я попросил принести мне в номер, потому что на этот праздник в отель приехало слишком много народу, а мне хотелось побыть одному. Поужинал я превосходно. После того, как официант укатил столик с посудой, я разлегся голышом на широкой кровати, подложив ладони под голову, и невольно вспомнил про грустного Луи Лакросса и его страхи. Он явно не был трусом, просто он понял, с кем ему придется иметь дело, и это его испугало. Честно говоря, меня тоже.

Телефон на тумбочке у изголовья кровати зазвонил; аппарат, стоявший в гостиной тоже. Я снял трубку.

— Да?

— Добрый вечер, мсье Лукас, — сказал женский голос. На секунду мне показалось, что со мной говорит эта Анжела Дельпьер, но потом понял, что это кто-то другой. Женщина сказала тихим голосом:

— Мсье, вы меня не знаете. Мне думается, я могла бы рассказать вам кое-что интересное.

— Кто вы?

— Я хочу вам кое-что продать.

— Что именно?

— Правду.

— Правду — о чем?

— Мсье, вы же сами знаете.

— Понятия не имею.

— С какой целью вы приехали? Чтобы выяснить правду. Ее-то я и хочу вам продать.

— Откуда вы звоните?

— Наконец-то. Из телефонной будки в вестибюле вашего отеля. Вы спуститесь?

— Да, — сразу согласился я. — Как я вас найду?

— Я буду в баре. У стойки. У меня черные волосы и черное платье с большим вырезом на спине. В руке я буду держать красную розу.

15

Я надел синий костюм с белой рубашкой и голубым галстуком, захватил с собой все документы, в том числе и код для телеграмм, и спустился на лифте в холл. Первым делом я подошел к портье и попросил предоставить мне сейф. Меня провели в просторное помещение с сейфами разных размеров, я выбрал сейф поменьше, положил туда свои бумаги и подтвердил подписью получение соответствующего кода. В двух больших залах, мимо которых я прошел, люди танцевали. Снаружи стояли, весело переговариваясь, шоферы гостей. Бар был полон. Теперь здесь звучали лишь неувядаемые шлягеры минувших лет, исполняемые трио музыкантов. Освещение было не слишком яркое. Когда глаза привыкли к полумраку, я увидел сидевшую у стойки даму в черном, сильно декольтированном сзади платье, в руке она вертела красную розу. Люди моей профессии со временем научаются распознавать людей с первого взгляда, как бы те ни старались выдать себя за кого-то другого. Эта дама у стойки бесспорно была шлюхой. Само собой, шлюхой высокого полета, этакой шикарной путаной, но все равно — шлюхой. Мужчина, с которым она беседовала, поцеловал ей руку и исчез среди танцующих пар. Я направился к даме с розой. Оркестрик исполнял «Чай для двоих». Я подошел к стойке.