Ответ - [50]
— Да, Анджела, последнее время ты что-то стала хуже слышать, — проговорил он медленно, — обычно это признак переутомления. Переутомление прежде всего поражает слуховые нервы, знаю по себе. Я тоже услышал голос этого господина только на лестнице, хотя, судя по тому, что он представлялся неоднократно, мог бы услышать его еще с улицы. Итак, Тибольд, ясно? Не Тибор, а Тибольд!
— Конечно, ясно, Зенон… просто я не слышала прежде такого имени в Венгрии.
Профессор медленно оглядел вытянувшихся перед ним студентов. — Меж тем это доброе швабское имя, оно и в календаре есть. Кому из вас оно принадлежит, господа?
Молодой человек в бараньей шапке в четвертый раз щелкнул каблуками. — Витязь Бешшенеи…
— Тибольд, знаю, — прервал его профессор. — Гергей, — обернулся он к стоявшему за его спиной шоферу, — дайте, пожалуйста, «симфонию». Спасибо! Только спичкой, не щелкалкой, у меня от нее скоро тик начнется… Вы на коллоквиум, господа?
— Так точно, господин профессор, — отозвался коренастый хунгарист. Профессор медленным взглядом смерил юнца с головы до ног и вдруг увидел у него в опущенной руке синюю форменную шапку. — Что это? — спросил он не сразу.
Студент торопливо оглядел себя.
— Вот это, у вас в руке?
— Моя шапка, — покраснев, ответил хунгарист. — Я нотариус корпорации «Молекула», господин профессор.
— Красивый цвет, — задумчиво сказал профессор. — Ярко-синий, если не ошибаюсь, да, да, синий, словно «Дунайский вальс»! И еще золотом расшито! А как блестят ваши туфли, коллега!.. Гергей, — опять обернулся он к шоферу, — будьте любезны, возьмите у моего юного коллеги эту синюю шляпенцию и отнесите в прихожую! А впрочем, господа, я вынужден просить у вас извинения… сегодня я не в силах заняться с вами.
— Зенон, — вмешалась сестра, бросив взгляд на бледных, молча стоявших в гостиной студентов, — может быть, все-таки, коль скоро они явились…
— Невозможно, — отрезал профессор. — Дай им выпить и вообще займись ими сама.
Вернулся шофер и опять остановился у профессора за спиной. — Там еще одна студентка просит разрешения войти, ваша милость. Впустить ее?
— Не впускать! — буркнул профессор, взглянув на часы. — Она опоздала на двадцать минут. Отошлите ее!
— Прошу прощения, господин профессор, — послышался из-за двери грудной девичий голос, — но коллоквиум, я вижу, еще не начался и…
В дверях стояла невысокая девушка: у нее была молочно-белая кожа, черные глаза и иссиня-черные длинные и густые волосы, двойным венком уложенные вокруг головы. Под мышкой она сжимала потрепанный черный кожаный портфель, на плечах и на воротнике пальто, словно белый мех, лежал снег. На коричневой котиковой шапочке, которую она держала в руке, сверкало несколько огромных веселых снежинок. — Пожалуйста, не прогоняйте меня, господин профессор! — по-детски взмолилась она необычайно глубоким своим голосом и с выражением искреннего восхищения и величайшего уважения устремила на учителя черные глаза.
— Как вас зовут? — спросил профессор после секундной паузы.
— Юлия Надь.
Голову девушка держала чуть-чуть откинув назад, как будто ее оттягивала тяжесть волос, глаза, встретившись с глазами профессора, медленно, смущенно опустились. Она подождала еще мгновение, но, так как профессор не ответил, внезапно повернулась и быстро пошла к прихожей. — Извините, пожалуйста! — проговорила она тихо.
Профессор рассмеялся.
— Вернитесь, коллега Надь! — воскликнула тотчас Анджела.
— Нет, нет, благодарю вас, я не хочу мешать господину профессору, — уже от двери произнесла девушка; она покачнулась на носках, и было непонятно, остановилась ли она или собирается все же уйти: ее рука с шапочкой метнулась к двери, лицом же она обернулась назад и на миг как бы замерла между двумя противоположными по направлению движениями. Профессор снова улыбнулся. — Ну, ну, возвращайтесь, — проговорил он устало, — сейчас я примусь за вас. — Девушка чуть подалась назад, лицо с полуоборота восторженно вскинулось к профессору. — Правда, господин профессор?
Кабинет профессора, окна которого выходили на тихую, обсаженную деревьями улочку, был хорошо натоплен; вслед за студентами вошел лакей, на огромном серебряном подносе неся ликеры, бутылку красного вина, а немного спустя — большой, еще кипящий чайник и вместительные белые фарфоровые чашки. Профессор прошел за занавес к умывальнику. Резкий запах мыла вместе с плеском воды и громким фырканьем профессора пробился к студентам сквозь плотную пелену смущения. — Фыркает, словно лошадь, — шепнул один студент, которому доверительный прием тотчас возвратил привычное нахальство и соответствующую лексику.
Сосед взглянул на него. — Старик оказался хоть куда.
— Очень мило с его стороны, что не отослал нас прочь, — прошептал другой, — а уж как ему хотелось этого, видно же, что устал…
Студенты держались вместе, все, как один, повернувшись к фыркающему занавесу, только девушка отошла немного назад и стояла лицом к окну, как будто стеснялась этой доверительной интимности. Наконец тяжелые шаги профессора протопали за ее спиной и смолкли у чайного столика, отозвавшегося на них перезвоном посуды.
— Наливайте себе сами, — все еще глядя в окно, услышала она голос профессора, который звучал на этот раз значительно глуше, приветливей и утомленнее, чем обычно, — прошу вас, прошу! Берите, кому что по вкусу. Коллега Киш, не согласитесь ли вы взять на себя роль хозяйки?
В книгу включены две повести известного прозаика, классика современной венгерской литературы Тибора Дери (1894–1977). Обе повести широко известны в Венгрии.«Ники» — согретая мягким лиризмом история собаки и ее хозяина в светлую и вместе с тем тягостную пору трудового энтузиазма и грубых беззаконий в Венгрии конца 40-х — начала 50-х гг. В «Воображаемом репортаже об одном американском поп-фестивале» рассказывается о молодежи, которая ищет спасения от разобщенности, отчуждения и отчаяния в наркотиках, в «масс-культуре», дающих, однако, только мнимое забвение, губящих свои жертвы.
Основная тема творчества крупнейшего венгерского писателя Тибора Дери (1894—1977) — борьба за социальный прогресс и моральное совершенствование человека.
ББК 84. Р7 84(2Рос=Рус)6 П 58 В. Попов Запомните нас такими. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2003. — 288 с. ISBN 5-94214-058-8 «Запомните нас такими» — это улыбка шириной в сорок лет. Известный петербургский прозаик, мастер гротеска, Валерий Попов, начинает свои веселые мемуары с воспоминаний о встречах с друзьями-гениями в начале шестидесятых, затем идут едкие байки о монстрах застоя, и заканчивает он убийственным эссе об идолах современности. Любимый прием Попова — гротеск: превращение ужасного в смешное. Книга так же включает повесть «Свободное плавание» — о некоторых забавных странностях петербургской жизни. Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и связям с общественностью Администрации Санкт-Петербурга © Валерий Попов, 2003 © Издательство журнала «Звезда», 2003 © Сергей Шараев, худож.
ББК 84.Р7 П 57 Оформление художника С. Шикина Попов В. Г. Разбойница: / Роман. Оформление С. Шикина. — М.: Вагриус, СПб.: Лань, 1996. — 236 с. Валерий Попов — один из самых точных и смешных писателей современной России. газета «Новое русское слово», Нью-Йорк Книгами Валерия Попова угощают самых любимых друзей, как лакомым блюдом. «Как, вы еще не читали? Вас ждет огромное удовольствие!»журнал «Синтаксис», Париж Проницательность у него дьявольская. По остроте зрения Попов — чемпион.Лев Аннинский «Локти и крылья» ISBN 5-86617-024-8 © В.
ББК 84.Р7 П 58 Художник Эвелина Соловьева Попов В. Две поездки в Москву: Повести, рассказы. — Л.: Сов. писатель, 1985. — 480 с. Повести и рассказы ленинградского прозаика Валерия Попова затрагивают важные социально-нравственные проблемы. Героям В. Попова свойственна острая наблюдательность, жизнеутверждающий юмор, активное, творческое восприятие окружающего мира. © Издательство «Советский писатель», 1985 г.
Две неразлучные подруги Ханна и Эмори знают, что их дома разделяют всего тридцать шесть шагов. Семнадцать лет они все делали вместе: устраивали чаепития для плюшевых игрушек, смотрели на звезды, обсуждали музыку, книжки, мальчишек. Но они не знали, что незадолго до окончания школы их дружбе наступит конец и с этого момента все в жизни пойдет наперекосяк. А тут еще отец Ханны потратил все деньги, отложенные на учебу в университете, и теперь она пропустит целый год. И Эмори ждут нелегкие времена, ведь ей предстоит переехать в другой город и расстаться с парнем.
«Узники Птичьей башни» - роман о той Японии, куда простому туристу не попасть. Один день из жизни большой японской корпорации глазами иностранки. Кира живёт и работает в Японии. Каждое утро она едет в Синдзюку, деловой район Токио, где высятся скалы из стекла и бетона. Кира признаётся, через что ей довелось пройти в Птичьей башне, развенчивает миф за мифом и делится ошеломляющими открытиями. Примет ли героиня чужие правила игры или останется верной себе? Книга содержит нецензурную брань.
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.
Книга состоит из романа «Карпатская рапсодия» (1937–1939) и коротких рассказов, написанных после второй мировой войны. В «Карпатской рапсодии» повествуется о жизни бедняков Закарпатья в начале XX века и о росте их классового самосознания. Тема рассказов — воспоминания об освобождении Венгрии Советской Армией, о встречах с выдающимися советскими и венгерскими писателями и политическими деятелями.
Семейный роман-хроника рассказывает о судьбе нескольких поколений рода Яблонцаи, к которому принадлежит писательница, и, в частности, о судьбе ее матери, Ленке Яблонцаи.Книгу отличает многоплановость проблем, психологическая и социальная глубина образов, документальность в изображении действующих лиц и событий, искусно сочетающаяся с художественным обобщением.
Очень характерен для творчества М. Сабо роман «Пилат». С глубоким знанием человеческой души прослеживает она путь самовоспитания своей молодой героини, создает образ женщины умной, многогранной, общественно значимой и полезной, но — в сфере личных отношений (с мужем, матерью, даже обожаемым отцом) оказавшейся несостоятельной. Писатель (воспользуемся словами Лермонтова) «указывает» на болезнь. Чтобы на нее обратили внимание. Чтобы стала она излечима.
В том «Избранного» известного венгерского писателя Петера Вереша (1897—1970) вошли произведения последнего, самого зрелого этапа его творчества — уже известная советским читателям повесть «Дурная жена» (1954), посвященная моральным проблемам, — столкновению здоровых, трудовых жизненных начал с легковесными эгоистически-мещанскими склонностями, и рассказы, тема которых — жизнь венгерского крестьянства от начала века до 50-х годов.