Отвергнутые мертвецы - [39]

Вместо этого Картоно глядит над плечом Нагасены, в широкие проёмы в стенах. Его мастер специально спроектировал помещение наверху башни, чтобы заниматься в нём живописью, так что мир раскидывается перед ним во всю ширь.

Каждая стена оборудована ставнями, которые не позволяют ветру залетать внутрь, и даже если Нагасена не пишет, но нуждается в месте, где царит безмятежность, он частенько преодолевает многочисленные ступеньки, чтобы насладиться видами окрестностей. В настоящий момент распахнуты северные и самые восточные ставни, и за ними во всём своём великолепии раскинулся Дворец Императора.

Позолоченные крыши, зубчатые пинакли и могучие башни теснятся в пространстве, и огромный город-дворец дышит движением, словно живое существо. Просители, обслуга, солдаты и писцы наполняют его обширные районы жизнью и шумом. Над Городом Просителей поднимается дым костров, на которых готовится пища, но воздух чище, чем помнится Нагасене. Он принюхивается к ароматам, которые приносит из Дворца ветер, как путники, пришедшие из дальних стран.

– Что ты видишь? – спрашивает Нагасена, указывая на окно.

– Я вижу Дворец, – отвечает Картоно. – И это прекрасное зрелище. Непоколебимый и процветающий, полный жизни.

– А помимо города?   

– Другие горы, много чего перестроено. Небеса чисты, как струи родника, а облака вокруг пиков Дхаулагири[37] подобны дыханию гигантов.

– Опиши гору, – командует Нагасена.

– Зачем?

– Просто сделай это. Пожалуйста.

Картоно пожимает плечами и переводит взгляд на гору, чьи высокие бугристые склоны сверкают в солнечном свете, как серебро.

– Она сияет, как полированный щит, вырастающий из земли, и как мне представляется, я могу разглядеть за ней высокие пики Гангкхар Пуенсум[38].

– Ты видишь Гангкхар Пуенсум?

– Да, мне так кажется. А что?

– Это плохое предзнаменование, мой друг. Легенда мигу гласит, что когда прародитель их расы Пань-Гу[39] умер, его голова превратилась в Гангкхар Пуенсум, который стал императором всех гор. Древние цари мигу, бывало, всходили на его склоны, чтобы помолиться богам и добиться расположения Неба. Ещё никто не смог достичь вершины, и мигу утверждают, что именно поэтому они остаются в неволе, по сути являясь рабами.

– Цари мигу? У мигу нет ни царей, ни прародителей, – говорит Картоно. – Это раса существ-чернорабочих, сконструированных методами генетики. У них нет прошлого, чтобы иметь в нём царей.

– Может, и так, – отвечает Нагасена. – Ты это знаешь, и я это знаю, но кто скажет за мигу? Сочинили ли они себе фиктивную историю и сказочное прошлое, чтобы объяснить своё место в мире? Облегчает ли их каторжную жизнь вера в то, что они ведут её по воле богов?

– Увидеть гору – плохое предзнаменование? – спрашивает Картоно.

– Так утверждают мигу.

– И с каких это пор вы оглядываетесь на предзнаменования? – задаёт вопрос Картоно. – Подобные вещи – для простаков и мигу.

– Возможно, – говорит Нагасена. – Но в поисках направляющих указаний, я написал пейзаж.

– Написали пейзаж? Это какая-то новая форма прогностики, внедрённая летописцами? – смеётся Картоно. – Должен признаться, я о таком не слышал.

– Не дерзи, Картоно, – рявкает Нагасена. – Я этого не потерплю.

– Мои извинения, Мастер, – мгновенно раскаивается Картоно. – Однако я нахожу, что идея получения предзнаменований посредством рисования... необычна, в эти-то времена.

– Это потому, что ты не пишешь картины, Картоно, – не соглашается Нагасена. – Древние художники считали, что в каждом живописце действует искра божественного. Они верили, что иногда можно разгадать частицу того, что замыслили для человечества на небесах, – просто нужно уметь смотреть. Легенда рассказывает, что Цзинь Нун[40], искусный художник из Чжоу[41], написал величайшую картину в мире. Он посмотрел на то, что создал, узрел волю Неба и сошёл с ума, ибо знать подобные вещи – не для смертных. Он сжёг картину, отрёкся от своей прежней жизни и стал отшельником в горах, где обитал наедине со своими тайнами. Те, кто жаждал быстрого и лёгкого пути к мудрости, пытались разыскать его и умолить передать им свои знания, но Цзинь Нун всегда прогонял таких глупцов. Кончилось тем, что его захватила банда беспринципных негодяев. Они истязали его, пытаясь добыть божественные секреты. Но Цзинь Нун ничего им не рассказал, и в итоге они сбросили его со скалы.

– История не из счастливых, – говорит Картоно. – Надеюсь, вы не планируете пойти по стопам Цзиня Нуна?

– Я одарён, Картоно, но не настолько, – отвечает Нагасена. – В любом случае, предание на этом не кончается.

– Нет? Так что же случилось дальше?

– Когда душа Цзиня Нуна покинула его тело, вмешались боги. Они позволили художнику выбрать, как он проведёт свою следующую жизнь на земле.

– Он реинкарнировал?

– Так гласят легенды, – отвечает Нагасена.

– И кем он выбрал вернуться?

– Некоторые говорят, что он возродился в виде гранатового дерева в садах Лю Шон, другие же утверждают, что он вернулся в виде облака. В любом случае, он добился благосклонности Неба, а это то, чем стоит гордиться.

– Полагаю, что так, – говорит Картоно. – Так вы... видите что-нибудь на вашей картине?