Отважные - [62]

— Понятно, — проговорил Сема.

Вскоре Геннадий Андреевич повел свою группу по направлению к лагерю. Не знали тогда ни ребята, ни он сам, что это была их последняя встреча.

Глава двадцать четвертая ДРУГ ИЛИ ВРАГ?

Представитель Тодта Шварцкопф договорился с командованием — все пленные и местные жители, мобилизованные на строительство, должны после его окончания быть немедленно эвакуированы в глубокий тыл или уничтожены, смотря по обстановке. Тайна укреплений должна сохраниться любой ценой.

Несколько раз Мейер приезжал на строительство, смотрел, как рылись котлованы, траншеи, устанавливались стальные каркасы, монтировались бронированные колпаки и каждое из этих сооружений заливалось толстым слоем цемента.

Мейер стремился оттеснить Блинова на второй план. Но, с тех пор как городское управление направило на строительство последнюю партию мобилизованных, Блинов словно и сам потерял к укреплениям всякий интерес.

Только однажды Мейеру доложили, что Блинов приезжал на строительство. Он обошел все объекты, тщательно сличая их расположение с картой, которую держал в руках. Это Мейеру крайне не понравилось. В конце концов, Блинов суется в те дела, которые его совершенно не должны касаться. Но вечером, встретившись с Мейером, Блинов сам сказал, что обошел построенные доты. Он даже доказал Мейеру, что одиннадцатый и четырнадцатый доты поставлены неправильно. Они мешают друг другу, суживая сектор обстрела, и в то же время создают перед собой мертвую зону, где сможет накапливаться противник. Необходимо исправить это, построив позади них, на холме, еще один дот, который мог бы простреливать все пространство между ними… Удивительное для бургомистра знание военной фортификации! Мейеру пришлось тут же затребовать по телефону представителя Тодта, который проектировал укрепрайон. Ему ответили, что выезжает майор Вернер. Тот самый Вернер, которого несколько месяцев назад ранили, когда он ехал в машине. Подозрение тогда пало на Екатерину Охотникову, и за это она погибла на виселице.

Вернер уже выздоровел и выписался из госпиталя. Он был хорошо знаком с местностью и мог довести дело до конца, заменив собой Шварцкопфа.

Только теперь наконец Мейер решил связаться с Юреневым. Результат был неожиданный. Юренев обещал скоро сообщить о чем-то очень важном. Но о чем именно, в донесении не говорилось. Это еще больше встревожило Мейера. На другое же утро он отправился в лагерь, чтобы встретиться там со своим агентом.

А между тем дела у Юренева шли совсем не так успешно, как ему это представлялось. Одну из партий мобилизованных горожан сопровождал Никита Борзов. Проходя мимо Алексея, он бросил фразу: «Берегитесь Юренева — это предатель!» Конечно, Никита Кузьмич ничего не знал о заговоре военнопленных, но его слова упали на уже подготовленную почву.

Никита Кузьмич должен был оказать Охотникову нечто еще более важное: Колесник поручал Алексею собрать сведения об укрепрайоне. Но, как Борзов ни старался, он не смог ни на мгновение остаться с Охотниковым наедине.

Алексей понимал, что, если Борзов решил предупредить его, значит, он имеет серьезные основания. В то же время Юренев рассказывал, что «банщик» продался гитлеровцам. Кто же из них друг, а кто предатель?

Чем упорнее Охотников думал над предупреждением Никиты Кузьмича, тем больше чувствовал, что к нему надо прислушаться. И все же в нем боролись сомнения. Похоже на то, что кто-то хочет вбить клин между участниками их группы. Ведь знай гитлеровцы о готовящемся побеге, они бы давно всех арестовали. А если Юренев — предатель, то они должны это знать! Почему же они тогда бездействуют? Чего ждут? Нет, можно голову сломать и ничего не понять в этой страшной путанице!

У Алексея была своя тайна. Под полом в избе, которую отвели их группе, он нашел обрывок желтой оберточной бумаги и огрызком карандаша начертил на нем расположение всех дотов, какие ему удалось установить, А их было немало.

Алексей не знал, каких размеров достигнет весь укрепрайон, но и тех сведений, которыми он уже располагал, было достаточно, чтобы значительно облегчить задачу наступающим советским войскам. Как передать этот план через линию фронта? Алексей твердо решил захватить его с собой в случае побега. Если их поймают, он порвет бумагу, а если даже она и попадет в руки врагов, навряд ли кому-нибудь придет в голову, что путаные, словно детской рукой нанесенные линии имеют какой-то скрытый смысл.

Утаив это от Еременко, он, к счастью, не доверил своего секрета и Юреневу. А ведь, признаться, он думал сделать это на случай, если его самого ранят или убьют.

Огромная тяжесть навалилась на Охотникова после встречи с Борзовым. «Как поступить? — думал он. — Сказать товарищам, что Юренев предатель? Но это может вызвать панику. Кто-нибудь сгоряча возьмет да и выскажет ему все, что о нем думает, а уж тогда Юренев, если он действительно провокатор, пойдет в открытую. Обратится за содействием к охране, и всех их тут же арестуют!..» Остается одно: делать вид, что ничего не случилось. Ни в коем случае не давать Юреневу основания заподозрить, что ему перестали доверять. В то же время взять инициативу в свои руки и внезапным ходом смешать все его карты.