Отвага - [146]

— А у меня ноги задираются! — добавляет кстати командир.

— Подложите командиру груз в ноги! — командует руководитель страхующим аквалангистам, очень похожим на чертей из преисподней в своих черных костюмах. Маленькими свинцовыми грузиками они регулируют нулевую плавучесть космонавтов в гидроневесомости. В космосе этой проблемы не будет — там своя идеальная невесомость. А вот вмятины на «башке» и их закономерность — это настоящая научная загадка. — Перед следующей тренировкой найдем белую краску и покрасим голову. Пусть покажет уязвимые места…

— Еще мешает, что у фалов карабины разные, — пыхтит экипаж к сведению начальства. — Один одним способом цепляешь, другой другим… Нужны одинаковые, тогда меньше ненужной возни…

— Записываем в протокол…

Зачет сдан. Зачет принят. Только не просто после этого встать и разойтись. У каждого зёрна своего опыта — авось пригодятся им там. Рюмин вспомнил про кисть, которая в космосе устает больше, чем на земной тренировке. И, наконец, председатель комиссии Леонов ставит свою подпись в протоколе и подводит итог.

— Последнее. Вы хоть знаете, что вам ни в коем случае нельзя делать, если штырь на верхушке не войдет в ловитель?

Испытуемые переглядываются между собой — и на него вопросительно.

— Думаю, вам очень захочется пройти по панели туда, наверх, и рукой воткнуть штырь. Соблазн большой. Но делать этого категорически нельзя!

Почему нельзя? Мысль действительно кажется заманчивой. Там ведь можно ходить по стенам и потолку — почему же не пройтись по вертикальному крылу солнечной панели? И эффектно, и полезно.

— Потому что элементы панели очень хрупкие, не дай бог раздавите — порежете перчатку! Осколки острые, царапнут по резине!

— Вообще-то перчатки прочные… Две оболочки. Если осторожно…

— Никаких осторожно! — Леонов выглядит встревоженно, будто они и впрямь прямо отсюда пойдут и полезут по плоскости. — В резиновой перчатке, под давлением изнутри, не чувствуешь силы нажатия. Я на тренировке в Ту-104 в скафандре обшивку салона пробил кулаком до дюраля и не почувствовал! Так что никакой самодеятельности и от инструкции ни на шаг! И вообще слушайте старших!

Сколько еще предстояло уточнений, увязок, предостережений. Какому шахматисту снится столь тщательный анализ предстоящей партии? На сорок восемь операций монтажного выхода было предусмотрено 189 нештатных ситуаций. 189 возможных помех и капризов со стороны инструментов, конструкций, соединяющих деталей. И ровно столько же — 189 — способов преодолеть эти помехи. Не знаю, какую надо иметь-фантазию, чтобы разыгрывать на моделях эту техническую увертюру с таким множеством ходов. У них же это — обычный профессионализм.

…Ноябрь 1983 года. Первое и третье число. Ляхов и Александров дважды надевают скафандры, чтобы выйти за стены станции. Они уже четыре месяца в полете. Владимир Ляхов, опытный космонавт, из военных летчиков, истребителей-перехватчиков. Родом из Донбасса, сын шахтера, погибшего в сорок третьем на Курской дуге. Невысокий, плотный, очень решительный, быстро схватывающий любую обстановку, в разгар работы часто похож на лихого кавалериста в атаке. Саша Александров — вдумчивый, неторопливый, влезающий в любую техническую систему до самого дна — с замечательной космической родословной. Его родители еще в начале тридцатых годов работали с Королевым в легендарном ныне ГИРДе при запуске первой советской ракеты, такой еще далекой от нынешних.

Перед их первым выходом несколько дней нам с Земли казалось, что на борту «Салюта» не два жильца, а четыре… Столько забот требовала пара скафандров при их подготовке. Так их внимательно обхаживали с утра до вечера, испытывали и проверяли на прочность и жизнестойкость. Разве что не кормили и не поили. А так обходились крайне чутко и вежливо.

И вот… Это нам с вами одеться — даже в зимнее пальто — и выйти из дома можно в пять минут. «Протонам», чтобы открыть свою дверь, скажем, в 7.40 утра, встать пришлось в 1.30 ночи, за шесть часов до открытия люка. Умылись, позавтракали. Плавая из отсека в отсек, провели медицинский осмотр самих себя, технический — станции. Уже который раз за последние дни проверили герметичность всех люков внутри комплекса, снова поддули скафандры, снова проследили с секундомером, как их оболочки держат атмосферу внутри себя. Там только так: семь раз проверь — один раз открой. Подключили к себе медицинские датчики. Влетели в зону радиовидимости.

— Вы позавтракали? У вас хорошее настроение? — спрашивает Земля «старшинским» голосом Валерия Рюмина.

Они отвечают, что позавтракали и что хорошее. Они уже в скафандрах, заканчивают продувку и сейчас начнут десатурацию. Десатурация — это насыщение крови кислородом, подготовка организма к «высотной» атмосфере внутри скафандра. Пока она тянется, можно минут двадцать постоять, поговорить с Землей.

— По теплоощущениям как у вас, Володя? — с той же заботой спрашивает Рюмин.

— Прохладно, прохладно в скафандрах, — ежатся они там, наверху. Ляхов добавляет: — Помнишь, Валера, как в тот выход тебе было тепло, а мне холодно? Ты даешь на Землю «тепло», а я — «холодно».