Оттудова. Исполнение желаний - [66]

Все было как обычно: несколько тортов, чай, кофе, никакого веселья, обычные разговоры и сплетни. Я отдала подарок, съела свой кусок торта, взяла кофе и пошла курить в душевую, потому что не могла курить за общим столом с несовершеннолетними подростками – детьми своей золовки.

Только я подумала, что никогда не стану для них своей, что мы слишком разные, как Одвард рывком открыл дверь и прокричал, что горит дом. Я на секунду отвлеклась от мыслей и поинтересовалась, чей дом горит. НАШ? Я растерялась – правильно ли я понимаю то, что он мне сейчас говорит: кто-то позвонил и сообщил, что у нас пожар.

Не веря своим ушам, я побежала вслед за мужем, который уже выскочил и заводил машину. Мы помчались по темным дорогам, и я была уверена, что произошла какая-то ошибка, что НАШ ДОМ НЕ МОЖЕТ ГОРЕТЬ. Господи, я же просила Одварда не покупать столько всего: мебель, телевизоры, компьютеры, индукционную плиту… вот она – плата за обманы и неоплаченные долги.

Одвард ехал на повышенной скорости и мы быстро домчались до места: наш дом был окутан клубами дыма и освещен мощными прожекторами пожарной машины, вокруг стояли машины полиции и зевак и только тут до меня дошло, что все реально и все наше добро пошло прахом. Я бросилась к полицейскому и стала умолять пропустить меня в комнату, в которой лежат документы, компьютер с ценными файлами, а в шкафу висит мой любимый полушубок. Полицейский категорически запретил заходить за огороженную зону и сказал, что возможно что-то и не сгорело дотла.

Дым был таким густым и едким, что даже на расстоянии тридцати метров было трудно дышать, хоть мы и стояли c противоположной стороны, поэтому мое первое желание бежать и спасать самое ценное исчезло буквально через несколько минут после пребывания на пожаре. Офицер полиции пригласил меня в машину и стал задавать вопросы относительно случившегося.

Я вкратце рассказала, как было дело: собрались в гости, уехали в полпятого, все электрические приборы были выключены, в печке горели дрова, рядом сушилось белье. Чем больше я говорила, тем больше слезы подступали к горлу и я заплакала – это я виновата – скорее всего загорелась одежда от неисправной печки, а может искра выскочила в щель между кирпичами, из которых выложен дымоход. На вопрос, кто последним выходил из дома, я ответила, что «я», совершенно забыв, что Одвард возвращался на несколько минут и был в доме один.

Если честно, то у меня не было ни малейшего подозрения на мужа, поэтому и в дальнейшем на повторном допросе я не стала вносить поправку.

Мы ехали домой и я благодарила Бога, что мы остались живы. Конечно, безумно жаль сгоревших шмоток, имущества, дорогих сердцу вещиц, документов, подарков, и очень трудно привыкнуть к мысли, что ничего этого нет, но главное – дети в безопасности и у нас есть чужой кров над головой.

Дети плакали – видя их слезы, мне пришлось сдерживать свои. Новые заботы заставляли напрягаться и не погружаться в омут печали и депрессии. Надо привыкать жить в гостях – в чужом доме и чужой семье.

* * *

Одвард стал каждый день звонить в страховую фирму и требовать деньги в задаток будущих выплат. Я лишь догадывалась о разговорах, потому что он всегда выходил из комнаты, чтобы его никто не отвлекал и не мешал выяснениям. Основным ответственным страховщиком была я, но первых два взноса от страховой компании поступили на счет мужа. Он, как всегда, стал тратить деньги налево и направо: продукты на две семьи, немного самых необходимых вещей для меня и детей и огромное количество самых дорогих трусов, носков, маек для себя любимого.

Меня «убивали» его неоправданно быстрые траты денег: сразу покупать десять пар трусов в музыкальных коробочках, чтобы потом пять минут поиграть, открывая и закрывая их? Зачем сразу тридцать пар носков или новый компьютер для мамы или огромный телевизор с круговой системой звучания впридачу? Я не против покупок, но сначала надо дождаться всей суммы по страховке. А то получается, что я экономлю на себе и детях, объясняя им, что мы стеснены в средствах, а Одвард тратит их в свое удовольствие, не задумываясь, что страховая компания еще не решила, на какую сумму мы можем рассчитывать.

Вся страховка на имущество составляла один миллион. По требованию фирмы, на специальных бланках, указывая старую и новую цену вещей, мы должны были составить детальный список всего имущества. В итоге выходило на четыреста тысяч. Муж, недовольный результатом, стал придумывать вещи, которых у него не было и в помине, утверждая, что если сумма нашей потери будет намного превышать застрахованную сумму, то мы обязательно получим свои деньги в полном объеме. Я резонно заметила, что у нас нет каких-либо подтверждений ни на вымышленные вещи, ни на большие доходы (хотя, конечно, большие доходы не являются гарантом обладания дорогих вещей), но под прессом мужа я тоже приписала несуществующие у меня золотые украшения. Одвард съездил в город и получил копии чеков из магазинов, в которых были куплены холодильник, морозильная камера, телевизоры, электроплита, компьютеры, мебель. Но на основную долю имущества у нас не было ни одного чека.