Оттенки тьмы - [66]

Донецк – это украинская Сибирь, только если в Сибирь ссылали, то сюда лихие люди ехали за длинным рублем. В шахтах платили много, а опасность погибнуть была большая, потому-то ехали сюда такие, кому чужая шейка-копейка, а своя рупь. Немало было освободившихся – хотя их тоже не везде хотели видеть, тут есть места, где они колониями селились, вот там – мрак. Потом Донецк стал украинским городом… мало кто тут об этом вспоминает, но в девяностом шахтеры митинговали именно под украинскими флагами. Так что проблем они выхватили – заслуженно, по глупости своей.

Правда, потом Украина перебрала, конечно. Лишку хватила. Нельзя было идти на Донецк силой, тут люди рядом со смертью всю жизнь живут, их танками не напугаешь. А по-хорошему Донецк – это не Украина и не Россия. Это Донецк. Город, в котором смешалось героическое и блатное, наивное и прохаванное. Город со своей гордостью, где работяга может вести себя как британский лорд, а местный лорд криминального мира – не чураться простых радостей работяги. Город русской весны, на котором она и закончилась. Город, который для Украины стал зеркалом, показавшим ее нынешнюю харю…

Короче говоря, Донецк есть Донецк, и этим все сказано…

Приехал Тима – это его тут так звали – Тима. Личность для этих мест обычная – батя с криминалитета, сам успел один срок избраться в местный Совет, брат в Раде был – из команды Захарченко, молодых да ранних. Захарченко, с которого, видимо, все и началось – тут был начальником налоговой до войны, говорят – хорошим начальником налоговой. Потом брательник в Россию бежал – его-то я в Ижевске и принимал, тот хвастался, что под ним в хорошие времена одной титушни[28] до пятисот человек было, спортивные клубы держал. А так – бизнес у семьи был типичный для среднего бизнеса на Донбассе – несколько копанок, какие-то там заводики небольшие – жратва, стальные двери, несколько магазинов, клубы эти, пара автосервисов.

Правда, когда все началось – последние стали первыми.

– Как брательник мой? Жив?

Я пожал плечами:

– Живой. У нас все выжили почти.

– Да ты чо.

* * *

– Короче, я должник твой получается?

– Ну, как сказать. А чо у вас тут?

– Да луганские рамсы мутят совсем не по делу. Опять вляпались в блудняк, жертвы аборта нах.

Я… скажем так – и до всего этого ситуацией владел. И я прекрасно понимал, что никакой Новороссии не будет и близко – и быть не могло. Причина в том, что Новороссия – это единое государство, как и Украина. А тут феодализм. В каждой области – феодальные группировки, порой и не одна. Они, а не власть в Киеве – контролируют страну. И Украина с ее разложением устраивает больше, чем Россия, но только до тех пор, пока центр не науськивает на них других олигархов – грабить. Вот тогда и начинаются русские вёсны – а на Донбассе все просто вышло из-под контроля. Ринат сам все это и начал, надеясь договориться с Киевом, потому что раскулачивать его хотели явно и Коломойский давно на его активы зуб точил. Да не рассчитал. Не рассчитал двух вещей – что люди поверят и что найдется полно таких, как Тима, деловаров второй, а то и третьей величины, которые захотят быть первыми.

Ну и понятно, то, что Украина начнет «Градами» накрывать – как-то никто не думал, что дойдет до такого[29].

А шли мы в Донецкий ботанический сад – место, козырнее некуда, причем не только в Украине – а до войны и на всем Юге. В свое время – под конец перестройки – в Донецк готовился визит Горбачева. Под это дело в Донецке, в ботсаду – построили партийную гостиницу и назвали ее незатейливо – «Люкс». Потом – Украина стала независимой, а гостиница, которой, кстати, так никто и не воспользовался, отошла некоему Алику Греку (Ахать Брагин), бывшему рубщику мяса на Центральном рынке Донецка. Дальним родственником которого и был тогда еще никому не известный Ринат Леонидович Ахметов. Группировка их так и стала называться – «Люксы» или «Люкс».

И если вас в Донецке принимали в этом месте, значит, вас уважали по-настоящему.

Близ Донецка Тысяча восьмой день Катастрофы

Человеку мало надо – встретили нас с уважением, покормили, разместили. Местные – а тут находились самые авторитетные люди со всего Донецка – с нескрываемым интересом подходили, осматривали оружие, машины. Понятное дело, и распоряжаться не надо было – рассказывали, показывали. Мы же не столько военные, сколько коммивояжеры, нам продавать надо, иначе завод встанет. А завод должен работать, иначе хана…

Мы же покушали, нормально, с мясом на углях. Потом пошли с Темой прогуляться по ботсаду.

– А знаешь, кто сейчас у соседей старший?

Я покачал головой.

– Пастор!

– Это тот, о ком я думаю?

Тема кивнул.

– Он самый.

– Ё…

– Псих долбаный. Мы его тогда еще в четырнадцатом просекли – псих, на всю голову ипанутый. Он там у них такую хрень нездоровую устроил – какие-то молитвенные бдения, людей в жертву приносят.

– Ёпс тудей.

– Во-во. Нездоровая херня.

– Она щас кругом.

– Да, но не такая. Мы же не пляшем с бубнами и людей в жертву не приносим.

– Точняк людей приносят?

Тема достал телефон, начал копаться в нем.

– Связь наладили?

– Только в городе, здесь уже не ловит. Щас покажу.

Протянул мне телефон.