Отсюда - туда - [4]

придавил каблуком; жест был

совсем настоящим, здорово получилось.[2]

В стихах Розай как-то ближе к своим героям, чувствуется, что они, несмотря на все свое человеческое несовершенство, по-своему дороги ему и он смотрит на них не равнодушным взглядом:

Когда человечество вымирало, двое

сидели в баре, женщина и мужчина.

Их головы склонились друг к другу.

Он погладил ее по щеке. Она тронула

пальцами его подбородок. Оба улыбнулись.

Не все однозначно, не все равноценно в творчестве Петера Розая. Художник он молодой, ищущий и, как принято говорить, противоречивый. «Я в самом деле полагаю, — писал он в предисловии к сборнику своих ранних рассказов, — что работа художника состоит не в изобретении нового, но в развитии некой картины мира, некоего звука, который попадает в точку. То, чего я ожидаю от художника, можно сформулировать и так: он должен открыть нам глаза на мир». Открыть глаза на мир — достойное кредо для художника, и если временами проза Розая кажется горькой, жестокой, даже злой, то это отнюдь не органичное качество творческого метода писателя, не дефект его собственного эмоционального видения, а всего лишь чуть сгущенные краски реального мира, который его окружает и который, конечно же, не должен быть таким. А что у самого Петера Розая палитра красок может быть и другой, об этом убедительно говорят его стихи:

Я хочу видеть мир глазами, для

которых полно значения все, на что

они ни посмотрят; на лесистом холме

растут вишни, этот куст укрылся от взглядов;

пожелтевшие листья летят в пропасть

или ложатся на светлую воду;

разноцветные радуги тихо стоят вокруг.

Рассказы

На пути в Оучену

Оучена — последняя деревня в верховье долины. Но дорога кончается задолго до Оучены. Проезжая дорога. Добраться до Оучены можно только пешком или верхом на осле, которого за незначительную, прямо-таки смехотворную плату нанимают в Раттене, предпоследней деревне долины. Да и вообще, бедность служит главным отличием здешних жителей. Чем дальше по долине, тем беднее народ. Удивляться тут особенно нечему. Люди из деревень, что поближе к краю долины, торгуют разной мелочью с внешним миром, с городами, а отсюда какая ни на есть прибыль. Да и денег на дорогу надо не слишком много, чтобы из Поглича и Циртена, или как уж там их называют, доехать до больших городов, где можно поискать работу. Многие молодые ребята ищут счастья в городах. По большим праздникам они возвращаются в деревню, рассказывают о городском житье и привозят с собою толику тамошнего богатства. В иные места из долины уезжают лишь жители передних деревень. Их считают повсюду хоть и нелюдимыми, но работящими. Если известно про человека, что родом он из этих мест, то он твердо может рассчитывать на работу, была бы только в работнике нужда.

Говорят, первые деревни в долине богаты. Но говорят так, только чтобы отличить их от дальних деревень, особенно от Оучены. Богатство-то обычно в том состоит, что есть у человека на зиму рубаха да пара ботинок. В Оучене же одеваются в лохмотья, а зимою ходят в деревянных башмаках на босу ногу, хотя как раз в верховье долины снегу выпадает особенно много, а холодные ветры и подавно не щадят тамошних лачуг.

Когда входишь в долину, то кажется, будто она скоро кончится. Слишком привычна нездешнему человеку равнина. Там он обычно видит вдали деревню или дорогу. Вот потому и кажется, что в этих горах вообще ничего нет. Путешественники рассказывали, как страшно им было входить в долину. Горы, которые с равнины видятся далекими, почти нереальными, встают здесь перед тобою, словно глухие стены, едва сделаешь хоть шаг им навстречу. Даль пространства, которую на равнине обычно не замечаешь, становится тут почти осязаемой. На равнине шаг ничего не значит, ведь он так мал по сравнению с далекой целью, в горах же всякий твой шаг оборачивается огромной, решительной переменой. Хорошо еще, что из мглы долины сочится ручей. Сразу делается легче: если уж он добежал оттуда, значит, и я могу туда дойти. Ручей называется Оучена, как и самая верхняя деревня.

Зимою различия между долиной и равниной еще ощутимее. Снег сливает поля с небом. Человеческие следы появляются на дороге лишь изредка, да и то на короткое время, потом выпадает снег и вновь переиначивает все на свой лад. На склонах гор он почти не задерживается, слишком уж они крутые. И остаются эти бурые склоны голыми, а потому сильно промерзают. Зато на дне долины собираются огромные сугробы. Снег в них слеживается, становится твердым. Из-за частых лавин пройти из одной деревни в другую можно только ночью, когда мороз прихватывает снег. О том, чтобы проехать, нечего даже думать. Зима для долины самое трудное время года.

Километрах в пятнадцати от низовья, то есть совсем уже на равнине, лежит унылый, захолустный городишко Шайфлинг, который, однако, кое-что значит для этих мест: через него проходит железная дорога. В нем отвратительно перемешались приметы деревенской жизни и индустриального города. Правда, в Шайфлинге промышленности только и есть что паровая лесопилка, а при ней целлюлозный заводик да маленькая пивоварня, но все же не заметить рабочих бараков в городе попросту невозможно. Даже крестьянские дворы и те рядом с ними стали смахивать на бараки. По пятницам трактиры в Шайфлинге полны рабочих. Многие из парней, что ушли из долины, работают здесь год-другой, прежде чем переехать в большие города.