Отсюда не возвращаются - [20]

Воцарился матриархат — правда, в еще более легкой форме, чем на острове. Легкость ее заключалась в том, что к некоторым знаниям были допущены и мужчины. Оно и понятно: многие из них до обращения в веру владели грамотой, отучивать же от оной не было ни смысла, ни, по большому счету, возможностей.

Однако, сути это не меняло. На планете воцарился матриархат — а все, что не было с ним совместимо, оказалось мягко, но уверено «выброшено за борт». И в первую очередь это коснулось власти феодальных князьков — державшейся, как известно, на железе и крови. А также на сопутствующему оным преклонению перед силой, перед образом мужчины-воина. Нет, никаких революций с гильотинами, разумеется не было. Правители просто-напросто потеряли возможность осуществлять свою власть.

Дружины сложили оружие. Стражники разбежались. А вчерашним подданным и в голову не пришло кормить Его Светлость добровольно. Хоть из почтения к «голубым кровям» — хоть из банальной жалости. Так что бывшим правителям не оставалось ничего, кроме как забыть о своих титулах, покинуть родовые поместья… и научиться самостоятельно зарабатывать себе на хлеб. Ну или умирать с голоду; последний вариант был куда более вероятным.

В отсутствие правителей и профессиональных вояк сами собой прекратились войны. Плюс — на смену легиону писаных законов пришли простые правила человеческого сосуществования. Которые без труда сводились к одному простому принципу: не гадить там, где живешь. Или, как говорили предки Славина, «не плюй в колодец».

Да, находились кое-какие отмороженные личности, воспринимавшие новую жизнь как разрешение на все. На все, что хочется. Хотелось же этим отмороженным личностям грабить, насиловать, убивать. И быть уверенными, что наказания не последует.

Увы и ах! Последствия этих заблуждений были весьма и весьма печальны — причем, в первую очередь для преступников, а не для их жертв. Плата за отмороженность была одна — тяжелая, если не сказать, непосильная. Убийцы и насильники очень быстро сходили с ума, либо каялись и старались искупить вину. Последнее они делали с какой-то надрывной старательностью, свойственной разве что саперам во время разминирования.

Оказалось также, что при новом образе жизни крупные города являются весьма неудобной формой социальной организации. В течение нескольких десятилетий они либо были полностью заброшены, либо их население сократилось минимум на порядок. Типичное же для новых времен поселение являло собой своего рода гибрид города и деревни. От города оно переняло принцип разделения труда и доступность образования, от деревни — главенствующую роль сельского хозяйства в экономике.

Кстати, догадка Славина относительно еды как универсальной ценности, почти подтвердилась. Система обмена в лоранском обществе была столь простой, сколь и своеобразной. Всеобщим эквивалентом, своего рода заменителем денег, здесь служила продукция ферм — зерно, молоко, мясо. Она обменивалась на другие товары, к примеру, на сельскохозяйственные орудия.

Такую систему нельзя было назвать «бартером», ибо обмен производился по формуле «еда-вещи-еда», по аналогии с «товар-деньги-товар». Фермы не обменивались между собой своей продукцией — потому как сами обеспечивали себя пропитанием, сбывая «то, что осталось». Нельзя было и обменять одну вещь на другую — например, топор на штаны.

Конечно, из этой схемы выбивались поставщики услуг — те же хозяева гостиниц. Которые могли принять в качестве уплаты какую-нибудь вещь — исключительно для облегчения обмена. Однако, сфера услуг, не будучи раздутой в той же степени, что на Земле, погоды не делала. А вот сама система обмена оказалась весьма эффективной.

Замена денег хлебом и мясом имела целый букет преимуществ. Такой «всеобщий эквивалент» невозможно было ни подделать, ни напечатать в случае недостатка, ни найти такое место, где его много. Не имело смысла также и давать еду «в рост». Соответственно, зачатки банковского дела, успевшие возникнуть в Средневековье, легко и благополучно отмерли.

Перемены затронули и демографическую ситуацию. Если до принятия новой веры население планеты росло в геометрической прогрессии, то спустя век после открытия острова оно начало стабилизироваться. И в конце концов стабилизировалось — на отметке чуть повыше ста миллионов.

Остановилось и научно-техническое развитие. Вернее — приостановилось. Замерло. До тех пор, пока, примерно сто лет назад, не было открыто электричество, а также законы гидродинамики. Примерно тогда же был изобретен печатный пресс. Через пару десятилетий на Лоране возникли первые заводы, взявшиеся обеспечить жителей планеты кое-какими благами цивилизации. Такими как электрическое освещение, канализация и механическая сельхозтехника.

Ввиду сравнительно небольшого количества, лоранские заводы не навредили экологии и не оказали существенного влияния на жизненный уклад. Заводчане (равно как и шахтеры) представляли собой отдельную замкнутую касту в лоранском обществе. Они жили на территории своих предприятий, которые, в свою очередь, располагались подальше от населенных пунктов. Обмен производился по традиционной схеме — продукция заводов в обмен на еду для заводчан.