Отсутствующая структура. Введение в семиологию - [84]

Таким образом, рисунок или приблизительное изображение пеще­ры выступает как сообщение о ее возможном использовании и оста­ется таковым независимо от того, пользуются пещерой на самом деле или нет.

II.2.

И тогда происходит то, что имеет в виду Р. Барт, когда пишет, что "с того мига, как возникает общество, всякое использование чего-либо становится знаком этого использования" 2.

Использовать ложку для того, чтобы донести до рта пищу, значит, кроме всего прочего, реализовать некую функцию при помощи ору­дия, которое позволяет ее осуществить, но сказать, что данное орудие

2 Elementi di semiologia, cit., II.1.4.

205

позволяет осуществить эту функцию, значит указать на коммуника­тивную функцию самого орудия, — орудие сообщает об исполняемой им функции; тогда как тот факт, что некто пользуется ложкой, в глазах общества разворачивается в сообщение об имеющемся навыке поль­зования данным орудием в отличие от других способов принятия пищи, как-то: еда руками или прямо из любой содержащей пищу емкости.

Ложка обусловливает и развивает определенные навыки принятия пищи и означает сам данный способ принятия пищи, а пещера обуслов­ливает и стимулирует способность находить убежище, сообщая о возможности использования ее в качестве убежища. Причем и ложка, и пещера сообщают это о себе вне зависимости от того, пользуются ими или нет.

III. Стимул и коммуникация

III.1.

Следует задаться вопросом, а не является ли то, что мы именуем коммуникацией, просто совокупностью каких-то побужде­ний, стимуляцией.

Стимул представляет собой комплекс ощущений, вызывающих ту или иную реакцию. Реакция может быть непосредственной (ослеплен­ный светом, я зажмуриваю глаза; стимул это еще не восприятие, в нем еще не задействован интеллект, это моторная реакция) или опосредо­ванной: я вижу приближающийся на большой скорости автомобиль и отскакиваю в сторону. Но в действительности, в тот момент, когда начинает работать восприятие (я воспринимаю появление автомоби­ля, я оцениваю скорость его движения, разделяющее нас расстояние, уточняю место, где он на меня наедет, если я не прерву движения), совершается переход от простого отношения стимул-реакция к интел­лектуальной операции, в которой имеют место процессы означива­ния: действительно, автомобиль отождествлен с опасностью только потому, что воспринят в качестве знака "автомобиль, движущийся с большой скоростью", и знака, который я могу понять только на основе имеющегося опыта, который мне говорит, что когда машина, двигаясь на меня, достигает определенной скорости, она становится опасной. И с другой стороны, если бы я опознал движущийся автомо­биль по шуму на автостраде, этот шум следовало бы определить как индекс, и сам Пирс относил индексы к таким знакам, которые безот­четным образом сосредоточивают внимание на объекте, функциони­руя, тем не менее, на основе кодов и коммуникативных конвенций.

Вместе с тем бывают стимулы, которые трудно истолковать как знаки; свалившийся мне на голову кирпич побуждает меня — при

206

условии, что я не потерял сознания, — к ряду действий (я хватаюсь за голову, кричу, разражаюсь проклятиями, отскакиваю в сторону, чтобы еще чего-нибудь не свалилось), хотя и не знаю, что именно на меня упало; следовательно, это стимул, не являющийся знаком. Не дает ли и архитектура примеры подобных стимулов?

III.2.

Несомненно, какая-нибудь лестница воздействует на меня как обязывающий стимул: если мне надо воспользоваться ей, я вынуж­ден соответствующим образом по очереди поднимать ноги, даже если мне не хочется этого делать. Лестница стимулирует подъем даже в том случае, когда, не видя в темноте первой ступеньки, я спотыкаюсь об нее. С другой стороны, следует не упускать из виду две вещи: во-пер­вых, чтобы подняться по лестнице, я должен заранее знать, что такое лестница. Ходить по лестнице учатся и, стало быть, учатся реагиро­вать на стимул, иначе стимул ничего бы не стимулировал. И во вто­рых, только усвоив, что лестница понуждает меня подниматься (пере­ходить с одного горизонтального уровня на другой), я признаю воз­можность такового ее использования и числю за ней соответствую­щую функцию.

С того момента, как я признаю в лестнице лестницу и прописываю ее по ведомству "лестниц", всякая встреченная лестница мне сообщает о своей функции и делает это с такой степенью подробности, что по типу лестницы (мраморная, винтовая, крутая, пожарная) я понимаю, легко или трудно будет по ней подниматься.

III.3.

В этом смысле возможности, предоставляемые архитектурой (проходить, входить, останавливаться, подниматься, садиться, выгля­дывать в окно, опираться и т. д.), суть не только функции, но и прежде всего соответствующие значения, располагающие к определенному поведению. А что это так, подтверждается тем, что в случае trompe-l'oeil ("обманки"), я готов совершить полагающееся действие, в дан­ном случае невозможное.

Я могу не уразуметь назначения некоторых архитектурных функций (функциональных свойств), если я не различаю их в качестве стимулов (когда они перекрыты другой стимуляцией, подвал как убежище от бури), что не мешает мне оценить их эффективность с точки зрения коммуникации (значения безопасности, свободного места и т. д.).