Отступник - [158]

— Я не знал, что ты вернулся, — сказал Хэмфри, подходя к нему.

— Только что.

Хэмфри окинул взглядом грязные сапоги Роберта и промокшую одежду.

— Ты выглядишь так, словно переплыл реку, чтобы добраться сюда, друг мой.

— Я был в Смитфилде.

После паузы Хэмфри кивнул.

— Дай Бог, чтобы то была последняя кровь, пролитая на этой войне. — Несмотря на оптимизм его слов, тон его голоса был невыразительным и тусклым, а в зеленых глазах стояло отсутствующее выражение. Скорбь, поселившаяся в его душе в ту ночь, когда умерли Бесс и его нерожденный ребенок, стала его частью, и отпечаток ее лег на лицо Хэмфри. — Ты идешь внутрь? — Он устремил взор на аббатство. — Я хочу зажечь свечу в память о Бесс. Прошел уже почти год с тех пор, как… — Он оборвал себя на полуслове. — Прости меня. Последние дни выдались очень нелегкими. На прошлой неделе она отметила бы свой день рождения.

— Я понимаю.

— По пути сюда я видел короля, возвращавшегося с охоты. Я должен встретиться с ним сегодня вечером, чтобы обсудить завтрашнее заседание парламента. — Хэмфри жестом показал на аббатство. — Присоединишься ко мне в моих молитвах? Буду рад, если ты составишь мне компанию. А потом мы вместе отправимся к королю. Я знаю, он с нетерпением ожидает наших предложений относительно нового Совета, прежде чем условия будут согласованы окончательно.

Роберт прикидывал, как бы ответить, и в этот момент к нему подбежал Нес.

— Сэр Роберт! У меня для вас… — Оруженосец запнулся, увидев Хэмфри, лицо которого было скрыто под капюшоном. — … послание, — закончил он, многозначительно глядя на Роберта. — У меня для вас послание.

Роберт нахмурился, заметив, как взгляд Неса метнулся к Хэмфри. Он кивнул графу.

— Иди, я догоню тебя. — Подождав, пока Хэмфри не скроется внутри, он повернулся к Несу. — В чем дело?

— Сэр Ральф де Монтермер увидел, что я жду вас. — Голос у Неса был напряженным. Он окинул взглядом двор аббатства и посмотрел на стену, за которой лежали здания Вестминстерского дворца. — Он только что вернулся с охоты вместе с королем. По возвращении королю передали письмо, найденное в вещах Уоллеса, когда его захватил в плен Джон Ментейт. Ральф не знает, о чем шла речь в письме, но он слышал, как король приказал Эймеру де Валансу арестовать вас.

— Арестовать меня? — Роберт похолодел. — За что?

— Ральф не знает. — Нес перевел дыхание. — Но он сказал, что должен вам вот это. — Нес протянул руку и разжал ладонь. Там лежала пара шпор, перепачканных после целого дня, проведенного в седле.

Послание получилось предельно ясным.

— Бежать? — Роберт взглянул на Неса. — Только вместе с братом.

Войдя в покои принца, Эдвард Брюс откинул капюшон с головы. Капли дождя, скатываясь с его одежды, блестели в свете факелов, освещавших коридор. Если не считать шуршания метлы по полу где-то наверху, в здании царила благословенная тишина. Принц и его свита после Смитфилда отправились прямиком на дворцовые кухни, требовать еды и эля. Эдвард под каким-то предлогом отказался; ему были противны их шуточки и грубый смех. Предсмертный крик Уоллеса еще звучал у него в ушах. Казнь оставила у него во рту горький привкус, уничтожив иллюзию дружбы и комфорта, которую ему удалось выстроить вокруг себя за последние несколько лет, что и позволило ему играть роль лояльного вассала. Холодная ярость, сдерживаемая в силу необходимости, сейчас вырвалась наружу.

Он злился на себя. Ему было неловко и стыдно вспоминать те времена, когда он сидел за одним столом и пил с этими людьми, смеялся их шуткам над дикарями-ирландцами, злобными валлийцами и недоразвитыми скоттами. Как мог отец назвать его в честь короля? Варвар? Дикарь? Он не мог найти других слов, чтобы описать то, что Эдуард повелел сегодня сделать с Уоллесом на плахе.

И завтрашнее заседание парламента, какие бы свободы ни пожаловал им король своими указами, не сможет замаскировать кандалы, которыми Шотландия отныне будет прикована к Англии. Роберт должен был приехать из Риттла со дня на день, но, насколько было известно Эдварду, брат так и не получил ответа от Джона Комина относительно предлагаемого альянса, так что надежды на решительные действия, о которых он мечтал, практически не осталось. Если бы все зависело от него, он, Эдвард, пошел бы другим путем. Будь он первенцем, он бы сейчас не ждал, чтобы Комин решил судьбу Брюсов и всего королевства. Он завтра же отправился бы на север и провозгласил себя королем, объявив Уоллеса мучеником, погибшим за свободу Шотландии, дабы собрать под свои знамена настоящих мужчин, и да будут прокляты те, кто встанет у него на пути.

Дойдя до лестницы, ведущей в его комнату, Эдвард начал подниматься по ней. Он так углубился в свои мысли, что даже не услышал шаги у себя за спиной. Но тут кто-то окликнул его по имени, и он остановился на середине лестницы. Обернувшись, он увидел, что к нему идут четверо мужчин, и тени их, гигантские и черные, скачут по освещенным факелами стенам. Когда они подошли ближе, он понял, что возглавляет их Пирс Гавестон. В угольно-черных глазах гасконца застыло голодное выражение. Когда Пирс подошел к нему вплотную, Эдвард заметил, что он сжимает в руке меч.