Отступник - [13]

Белит вырвалась из плена, и мщение змеепоклонникам стало для нее целью и смыслом жизни. Она бежала на Черное Побережье, туда, где все еще помнили и чтили ее семью, снарядила галеру и набрала команду из чернокожих воинов племени суба. С тех пор «Тигрица» стала ужасом, который неотступно преследовал тех, чьей жизнью управлял Великий Змей.

Со временем, когда жажда мести поутихла, Белит вошла во вкус вольной морской жизни и уже не мыслила для себя иного жребия. В этой новой жизни одно оставалось незыблемым: никто из окружавших владычицу мужчин не смел даже мечтать о любви смуглой красавицы, соблазнительной, как сама божественная Деркето. Одни видели в целомудрии Белит залог удачи, которая неизменно сопутствовала ей. Другие — решение хранить верность умершему. Сама же владычица постигла истину только в тот миг, когда увидела на палубе захваченного аргосского судна неистового гиганта в сверкающих доспехах. Лишь для него всегда билось ее сердце.

Но и цветочный венец таит в себе тернии. Обретение рождает страх утраты. Белит, уже потерявшую однажды всех, кого она любила, этот страх терзал, как злобный демон. И она была готова сразиться за возлюбленного с целым светом, с самим Повелителем Серых Равнин. Но не смерть считала прекрасная шемитка своей главной соперницей, а бесконечно изменчивую жизнь, которая манит и искушает беспокойный человеческий дух все новыми соблазнами.

Хотя Конан не проронил ни слова о своих прошлых привязанностях, Белит понимала, что в его бурной жизни было много женщин и ни одна не смогла удержать киммерийца возле себя. Но, может быть, его непостоянство объяснялось только тем, что он еще не встретил единственную из всех? Наблюдая за возлюбленным, Белит пыталась вообразить эту женщину, мучила себя догадками. Почему-то ей представлялось, что рожденному на далеком севере должны нравиться белокожие и светловолосые скромницы с вечно потупленными голубыми очами, то есть полная противоположность ей самой. Белокурая Бренна поэтому мнилась куда более опасной, нежели смуглая Амирис, сколь ни глубока была ненависть шемитки ко всем рожденным на берегах мрачного Стикса.

Соленые капли, сбегавшие по лицу Белит, не были слезами раскаяния. Шемитка, не задумываясь, предприняла бы новую попытку избавиться от Бренны, которая бесстыдно льнула к Конану. Гордая красавица страдала от унижения, от того, что не смогла скрыть ревности, а потом не довела месть до конца. И все смеялись: киммериец — открыто, остальные — втихомолку, про себя. Белит не знала, как показаться теперь на глаза людям, чтившим в ней надменную и неприступную Королеву Черного Побережья. Реальность напомнила о себе самым странным способом: что-то влажное и теплое коснулось стопы шемитки. Белит вскинула голову. Опухшие от слез веки помешали ей сразу узнать человека, который взял на себя смелость нарушить уединение владычицы. Наконец она разглядела в красноватом полумраке коленопреклоненную Амирис.

— Убирайся! — глухим после сдавленных рыданий голосом приказала шемитка.

— Не гони меня, госпожа! — тихо, но настойчиво попросила танцовщица. — Я могу оказаться очень полезной. — Не поднимаясь с колен, она подползла ближе к повелительнице.

— Какая может быть польза от стигийской дряни? — сердито отозвалась Белит. — Убирайся, пока цела!

Но прогнать Амирис оказалось не так-то просто. Льстиво улыбаясь, она продолжала:

— Я знаю, как избавить тебя от бритунки.

Владычица презрительно вскинула бровь:

— Невелика сложность. Любой из моих людей справится с этим.

— А что скажет господин? Он трижды вступался за Бренну и будет разгневан. — Заискивающий и одновременно нагловатый взгляд Амирис как будто пытался проникнуть в мысли шемитки. — Эта беловолосая тихоня очень хитра. Она легко обводит мужчин вокруг пальца — хнычет, прикидывается овечкой. Я-то хорошо изучила ее подлый нрав. И Бренна, и господин — оба с севера. Мы для них чужие. Сначала ему будет просто приятно поговорить с бритункой о родных краях, а потом она глубоко запустит когти в его сердце. Мужчины легковерны.

Белит уже не находила в себе сил остановить поток злоречия. Яд, который по капле вливала стигийская змейка, проник в душу. Помимо воли шемитка жадно ловила каждое слово.

— Погляди на это! — На узкой ладони поблескивал крошечный шарик. — С виду жемчужина, правда? Но если бусинку растворить в кубке с вином, испивший из него зачахнет. Не будет ни боли, ни корчей, которые обычно вызывает отрава. Никто ничего не заподозрит. Смерть Бренны припишут лихорадке. Бритунка привыкла доверять мне, и будет проще простого напоить ее зельем.

Обманутая молчанием госпожи, Амирис подобралась к ней так близко, что могла ясно видеть золотые искорки в карих глазах шемитки и биение голубой жилки на виске. Неожиданно Белит запустила пальцы в копну смоляных волос рабыни и, намотав на руку пучок скользких от благовонного масла прядей, вцепилась в него так, что танцовщица вскрикнула. Взгляд повелительницы опалил яростью запрокинутое лицо Амирис.

— Я не убиваю исподтишка, как вы, поганые змеепоклонники. — Зубы Белит сверкнули в улыбке. — Мне ничего не стоит прямо сейчас перерезать тебе глотку.