Отступник - [11]

– «Без красноречия Чжу-То и красоты сунского принца Чжао трудно избежать ненависти в наш век». Твое красноречие и, – Кари усмехнулась, – твоя красота нас всех впечатлили. Судя по шрамам, ты был рабом добропорядочных жителей Лурда, шуай. И остаешься рабом церкви и Бога-отца сейчас. Я приму твой дар, когда ты перестанешь быть рабом.

Посол Акира спас меня, не давая возможности трактовать его речь, и спас себя, сумев захватить Кари невиданной смесью дерзости и смирения. Он поклонился и не мешкая пошел прочь, не взглянув на сброшенную ткань. Так, нагой, он и покинул лагерь.

Глава 4 Королевская игра

Один, два, три, четыре. Когда ударов наберется тысяча, Акира остановится, но пока он продолжал выпады с клинком, методично отсчитывая очередной десяток движений.

Дипломатия шуай – тонкое искусство, больше похожее на мозаику уступок, игру ума, создание сложных, многозначных арок из предложений и сомнительных комплиментов, на философский спор. Они танцевали, кружили, никогда не опускаясь до прямых угроз. Шуай избегали схватки, отступая и устраивая на пути армии непреодолимые заслоны, горные обвалы или разлив рек. Дипломатия Армады – язык силы, постулаты и доминирование, нападение и давление. Религия Бога-отца не предполагала уступок. Армаде можно либо сдаться, либо сгореть в огне ее праведного гнева. Каждый должен был подчиниться и занять место у ног сурового бога.

Акира знал оба этих языка, равно удачно используя их, преуспевая в мастерстве намеков и в ремесле политического шантажа. Мало кто из верующих мог понять ход мыслей странных иноземцев, а во время плохого урожая церковь, скрипя зубами, торговала с шуай, и посол оказывался незаменим. Акира многое видел, путешествуя в детстве с занимавшим тот же пост отцом, но мир шуай не становился яснее, хотя вряд ли он готов был об этом кому-либо сообщить. Полукровка показывал только то, что могло вызвать желаемый отклик.

Все, что он имел, Акира воспринимал как инструмент, включая и тело. Акира и сам был инструментом Армады. К тому времени как достижения привели полукровку в школу знати, он многое успел испытать. Добродетель жителей Лурда доставалась только пастырям и близким, а с шуай никто не церемонился, особенно если инородцы оказывались умнее или сильнее большинства верующих. Высокий пост отца позволил Акире поступить в прославленную школу, но другие ученики этому не обрадовались. Для них он был дикарем, угрозой, и каждый стремился это показать.

Переборов их сопротивление с помощью меча и ума, Акира выучил, что человеческая жизнь ничего не стоит, мораль изменяется от народа к народу, а люди по большей части слабы и неумны, поэтому он не испытывал ни малейшего сожаления, манипулируя ими. Акира служил Армаде преданно и беспрекословно – насколько это может делать человек, набитый пеплом. Он не чувствовал влечения ни к чему, кроме оружия и вещей, требующих напряжения ума. Ему нравились сложности.

Практикуясь с клинком, Акира обдумывал последние слова Кари. Что это такое – не быть рабом? В мире шуай человек – раб круга вечного превращения материи, в мире Бога-отца – раб греха или раб бога. Никого из тех, кого встречал посол, нельзя назвать свободным. У Акиры не имелось ни одного желания, которое он не смог бы удовлетворить, оставаясь там, где есть, хотя у него в целом было крайне мало желаний. Восстание – бесцельное перемещение мусора из одного угла в другой. Годар не была глупа, поэтому он вращал в голове двойственные слова: она издевалась над ним и в то же время предлагала встать на ее сторону. Бессмысленное предложение.

Акира завершил упражнения и отправился в покои, чтобы приготовиться к встрече с королем. Посла долго допрашивали после визита в лагерь Годар, отмечая каждую мелочь, но Тристан Четвертый назначил послу отдельную аудиенцию. Обычно король получал сведения от пастырей, к тому же он недолюбливал язычников-шуай. Но бродящие в кабаках и на рынках столицы слухи, откровенно демонизировавшие как «блудницу», так и «четверку» отлученных от церкви наследников, наверняка распаляли любопытство. Что ж, Акире есть чем его развлечь.

Посол тщательно оделся и направился к зданию Совета, к которому примыкал и королевский дворец, в тени огромной статуи Бога-отца смотревшийся достаточно скромно. Вверху проплывали дирижабли, патрулирующие город. На металлизированных корпусах воздушных кораблей были натянуты полотнища с крестом, символом Армады. О значении символа велись богословские дебаты, но пастыри говорили, что это крестовина меча Бога-отца, священного оружия, которым он поражал нечестивцев и освобождал земли. Меча, которым он расколол небо, позволив людям Лурда провалиться вместе с их городами в новый мир, чтобы нести свет веры и там. Именно поэтому верующие мужчины старались быть воинами, как Бог-отец.

Терновник удивлял бледностью, он порывисто ходил туда-сюда, комкая в руках край белого с золотым плаща. В народе короля любили – говорили, он плачет кровавыми слезами, искупая грехи Лурда.

– Вы видели блудницу, посол? Говорят, они превратили Сеану в оплот разврата, где голые женщины бьют в бубны, распаляя бандитов, мужеложцы свободно разгуливают, держась за руки, а порабощенные демонами механики строят проклятые устройства. Невозможно представить, что такая язва разрастается на границе наших земель.