Отступник - [54]

Нуклеары разделились на две группы четко, как будто распределили это заранее и мгновенно растворились. Где-то вдали раздалась новая трель, Кислов прислушался.

– Ага, наши гости свернули вправо, и появятся вот оттуда, – сказал он, указывая пальцем. – Идем за колонны, поищем место под позицию. Нас там увидеть невозможно, даже с ПНВ, но площадь как на ладони. Я уверен, они обязательно задержатся возле памятника, так что не упусти свою удачу, стреляй на поражение.

Олег совершенно не мог понять, как удается юнцам передвигаться настолько быстро, тихо и незаметно. Его глаза уже привыкли к темноте, да и луна давала немного света, но все равно нога то и дело попадала в трещины и выбоины на асфальте, отчего мелкие камушки разлетались в стороны.

Через несколько минут он распластался на полу крытой галереи второго этажа и приготовился к стрельбе из положения лежа, но пока делать было нечего. Говорят, что как день начнешь, так он и пройдет; что ж, примета, похоже, сработала. Нескончаемый отвратительный день переходил в не менее мерзкую ночь. Юноша пытался понять: отчего на душе так паршиво? Кстати, кого же за ним послали? Кого-то из интерната? До этой секунды Олег не думал о таких вещах, или, вернее сказать, отгонял подобные мысли… А вот теперь он затаился, невидимый, а значит, практически неуязвимый, и собирается расправиться с кем-то из своих знакомых. Что, если человек, которого вскоре придется убить, – хорошо знаком? Если это кто-то, с кем каждый день тренировался… Или ходил в дозоры… Или плечом к плечу, стоял на дамбе против гидр… Да какая, в сущности, разница, если бы карательный отряд нагнал его по дороге, – разве он упал бы на колени, отдал им ребенка, нет, безусловно, стал бы отстреливаться! Так в чем дело? Что меняет эта засада? Вроде бы, ничего, но злость на себя острым когтем царапала сердце… А может, намеренно промахнуться? Дать возможность ничего не подозревающему отряду собраться, занять круговую оборону. Тогда эти бесшумные черти, нуклеары, закидают карателей стрелами… Но почему другие должны расхлебывать заваренную им кашу? Разве тот же Кислов звал кого-нибудь в Таганрог? И опять же, не Кислов был отцом ребенка, которого теперь собрались защищать нуклеары. И разве каратели пришли не по его, Олега, следам?

Но легко вождю говорить «убрать любого», так же хорошо утверждать, что все они выродки. Хотя, наверное, с точки зрения нуклеаров это так… А в Лакедемоне считают выродками всех остальных. Пожалуй, они тоже правы. Люди вообще выродки. Все до единого. Так где разница…

Кислов стоял сбоку за колонной. На какое-то мгновение Олегом овладело острое желание разрядить рожок в этого неприятного рыжеволосого человека, который поймал его в сети обстоятельств и теперь дергал за ниточки, точно куклу, а потом – будь что будет. Не убьют же за это ребенка? Его, конечно, прикончат, но не маленькую девочку, нет… Какая наивность! Ее придушат в тот же миг, когда узнают, что их чертов вождь погиб. Во всяком случае, в Лакедемоне поступили бы именно так, и без всяких колебаний. Ладони Олега вспотели, в нем поднялось ощущение безысходности, которое переросло в бешеную злость на себя, а она помогла собраться, отбросив прочь бесполезные рассуждения.

* * *

Три вооруженных человека продвигались мимо мертвых засохших деревьев; на дороге попадались бесформенные железяки выгоревших машин. Вероятно, в первые дни после Великого Коллапса здесь велись бои между двумя группировками, пытавшимися взять город под контроль. Впрочем, теперь не важно, от тех банд не осталось и следа: радиация, голод, болезни и два года ядерной зимы уравняли всех.

Снова послышалась птичья трель. Николай опять вынужден был унимать дрожь и отгонять от себя дурные мысли.

Обогнув рынок, дороги снова сходились. Следопыт покосился на двухэтажное здание, заросшее гигантским плющом, через который проглядывали колонны торговых рядов, и только потом увидел памятник: мужчина с бородкой, сидел, опершись руками на колени.

– Это кто? – спросил Артур.

– Тихо! – рявкнул не своим голосом Николай.

Что-то было не так. Что? Следопыт посмотрел на бронзовую фигуру. И в неверном освещении луны ему почудился укоризненный взгляд. Николай зажмурился, тряхнув головой, снова открыл глаза. Нет! Это просто кажется. Тут что-то другое…

И Николай догадался. Памятник ухожен. Вокруг него выкошена трава, на площади нет поваленных деревьев. И надпись! Надпись легко читаема даже в ночи:

АНТОН ПАВЛОВИЧ

ЧЕХОВ

1860–1904

Это показалось самым неправильным. Они, бесстрашные и беспощадные воины новой эры, забыли о своих корнях. А выродки, варвары, проклятые мутанты, ублюдки и дерьмо рода человеческого, ухаживают за памятниками из прошлой эпохи.

Вновь зазвучали трели. Громко. Жутко. Противоестественно.

– Это птицы, – услышал он голос Ани. – Карающие птицы.

Следопыт с ужасом взглянул на девушку, думая, что она сошла с ума. Аня смотрела на него с нескрываемым презрением. На ее лице играла злая торжествующая улыбка. В этот момент Николай вдруг понял, что напоминают ему трели: это была видоизмененная, с какими-то непонятными нововведениями и мелодичными переходами азбука Морзе.