Отступник - [146]

«Разве я заслужил это?» – с негодованием подумал парень.

Ромка делал вид, что не догадывается, в чем причина пренебрежительного отношения сверстников: даже самому себе не хотелось говорить, что вид чужой крови был ему, мягко говоря, невыносим. Он и раба-то во время обряда совершеннолетия сумел зарезать только с третьего раза, за что стал объектом тупых шуточек товарищей по интернату. Но сознаться в такой слабости было совсем не в духе настоящих воинов, и поэтому, когда на Общем Собрании объявили о начале войны с мутантами, парень вымолил у старших разрешение пойти в поход.

Вот и напросился на свою голову. Теперь торчи на нелепой вышке с колоколами посреди города-призрака, рядом с жутким морем и пеняй на самого себя. Одно лишь радует: выродки, если и нападут, то не в его дежурство, ведь всем известно, что лучше всего атаковать противника под утро, а не в начале ночи. Так почему бы и не расслабиться, не поговорить по душам с тем же Пашкой. Но нет: этот уставщик непробиваем для подобных доводов.

Разочарованно вздохнув, Ромка осмотрел окрестности. Не заметив ничего такого, на что стоило бы обратить внимание, парень взглянул вверх. Звезд не было видно.

«Хоть бы луна показалась из-за туч, – подумал юноша, – и то веселее стало бы. И освещение какое-никакое… а вот мама говорила, что люди раньше могли до луны долетать и по ней ходили… чудно как-то это, невозможно представить… да, мама говорила… мама… мама… мама…»

Ромка вновь ощутил, как погружается в убаюкивающие воды сладостной дремы. Он опять увидел женщину с худым, усталым, но таким прекрасным лицом.

– Кушай, кушай, маленький, – говорит она, с нежностью касаясь его виска.

Прикосновение обожгло Ромку, и он отшатнулся, толкнув напарника.

– Да что же это! – с досадой проговорил парень. – Паш… то есть Павел, сын Александра, извини, я не специально.

Вместо ответа из-за спины донеслось невнятное прерывистое ворчание.

– Паша? – в голосе Ромки послышалось недоумение, он повернулся и увидел напарника, обнимающего столб, который поддерживал крышу колокольни.

Автомат образцового солдата лежал на полу, а сам Павел противоестественно дергал головой.

– Ты спишь, что ли?… Ты… на посту заснул? – Ромка не мог поверить глазам.

Напарник не обратил никакого внимания на упрек младшего товарища, продолжая свою странную тряску.

– Сестренка, – бормотал он, – а ты совсем не выросла… такая же, как и была…

– Паша, – в ужасе воскликнул Ромка, схватив товарища за плечо, – я же говорил тебе, не смотри на море, говорил же я… Паша… очнись, Паша…

Краем глаза Ромка заметил движение: мужчина, осторожно переставляя ноги бесшумно двигался по крыше трапезной. Юноша, мгновенно вспотел, сердце отчаянно забилось. Вскинув автомат, он повернулся и навел оружие на незнакомца. Однако в этот момент на крыше оказалась худая женщина в длинном платье и косынке. До боли знакомая женщина.

– Мама… – шепнул ошарашенный Ромка.

– Привет, Ромашка, – ласково произнесла она, улыбнувшись. – Ты стал таким большим.

Пальцы парня задрожали, а на глаза навернулись слезы.

– Но… как… – язык юноши онемел и перестал слушаться, – как… ты… же…

– Умерла? Это ты хотел сказать?

– Ты наваждение из Моря Погибели, – выдавил из себя Ромка. – Не подходи ко мне. Не подходи…

– Глупенький Ромашка, – мама снова улыбнулась, поправив косынку. – Разве я похожа на морок? Неужели любимый сынишка не узнает меня? Подойди ко мне и посмотри, посмотри внимательней, я живая, я настоящая.

– Но тебя сожгли вместе с остальными умершими от поветрия, – произнес неуверенно парень, отведя ствол автомата немного в сторону. – Душа твоя пересекла Дамбу Теней и…

– Растворилась в Море Погибели, – проговорила женщина. – Да, так говорят жрицы. Но разве они там бывали? Знать, что находится за Дамбой Теней, может только тот, кто там бывал, и никому из живых еще не удавалось вернуться обратно.

– Но как же ты вернулась? – парень совсем опустил оружие.

– Я не вернулась, я возродилась, и наши души уходят не в Море Погибели, а в Море Возрождения, – ответила женщина и вдруг с надрывом всхлипнула. – Сынок! Я так давно тебя не видела, я так скучала по тебе! Подойди, обними меня, сынок!

Ромка понял, что сейчас разрыдается. Конечно, это не могло быть наваждением! Вот она, живая мама: та же улыбка, те же жесты, тот же голос. Это никак не могло быть обманом. Бросив автомат и перемахнув через балюстраду, юноша подбежал к женщине и крепко обнял ее.

– Мама, – заговорил он сквозь слезы, – мне было так плохо без тебя, так плохо… мама…

– Я знаю, милый, знаю, – ласково шептала она в ответ, гладя голову сына, – знаю…

– Ты ведь останешься со мной? – Ромка еще крепче обнял женщину. – Скажи, мама, ты ведь больше никуда не уйдешь?

– Конечно, я останусь с тобой, Ромашка. Теперь мы будем неразлучны до конца вечности.

Парень больше не мог говорить, он закрыл глаза и задыхался от рыданий, горькое счастье стальными тисками сдавило сердце.

– Ты хороший пацанчик, – сказала мама, запрокидывая назад голову сына, обнажая его горло.

– Ты хороший пацанчик, – сказал подошедший со спины Заквасский, печально глядя в счастливое лицо стоящего на коленях паренька, который крепко обнимал самого себя за плечи. – Прости, но это война, и такова жизнь.