Отступник - [108]

Единственное неудобство, которое испытывал Дрожжин – это отсутствие художественной литературы. В убежище имелись медицинские, технические и прочие специализированные справочники, однако Андрей Антипенко, построивший подземную цитадель, видимо, не являлся большим любителем чтения и был человеком весьма практичным, поэтому заполнил полки в бункере только теми книгами, которые могли помочь дельным советом в борьбе за выживание. Ну, а какой прок в таких делах, к примеру, от Достоевского, Чехова или Стругацких?

К концу второго года Леонид признал неизбежное: запасы пищи постепенно подходят к концу. Огромные резервы топлива также были практически истощены – а это означало, что скоро в убежище погаснет электрический свет, и останутся только свечи. Вот тут пришлось перейти на режим жесткой экономии. Теперь вдоволь кушал только маленький Саша, а свой паек будущий судья урезал вдвое, отчего мучился постоянным чувством голода.

Парень с ужасом понимал, что очень скоро ему придется выйти на поверхность, и эта угнетающая перспектива не давала заснуть по ночам. К великому удивлению и разочарованию Дрожжина в бункере не нашлось ничего из средств индивидуальной защиты. Видимо, хоть Антипенко и предполагал, что конец света рано или поздно случится, все же не ожидал столь скорого его наступления, поэтому никаких противогазов, изолирующих комбинезонов, накидок, чулок и прочих необходимых вещей загрузить не позаботился. А возможно, ОЗК находились наверху, в особняке, но парень из-за спешки даже не подумал тщательно обыскать дом, и теперь, разумеется, в обломках сгоревшего здания обнаружить вообще ничего не удастся.

И вот настал день, когда Леониду все-таки пришлось выйти наверх. Он уже с неделю упражнялся в стрельбе на первом ярусе, истратив два десятка патронов. В качестве хоть какой-то защиты от радиации Дрожжин напялил на себя кожаное пальто, надел шапку, сапоги на толстой подошве, перчатки и мотоциклетные очки. Сердце парня сжималось при мысли, что шестилетний Саша останется один в подземной цитадели, и если на поверхности что-то произойдет и он не вернется, малыш обречен на медленную одинокую смерть. Но через пару месяцев будут доедены последние консервы и галеты, а значит, нужно действовать, другого решения нет.

К счастью, вход в бункер не был завален обломками сгоревшего особняка. Стоял прохладный майский день. Небо, затянутое от горизонта до горизонта свинцовыми тучами, грозило обрушиться под собственным весом на обезлюдевшую землю, покрытую унылыми заброшенными домами. Лёня с пистолетом наготове тяжело ступал по пыльной дороге. Воздух, казалось, был наполнен невыразимой тоской. Мир, переживший ядерную зиму, только начал отходить от спячки. Кое-где сквозь асфальт пробивалась хилая трава, большинство деревьев превратились в омертвелые скелеты из высохших веток.

Вид города поразил парня. Конечно, он узнавал с детства знакомые улицы, площади, дома, магазины, кинотеатры и скверы… Но это узнавание напоминало жуткую встречу с хорошим другом: как будто полный сил, красивый, моложавый мужчина, который в твоей памяти был здоров и крепок, в один миг обернулся дряхлой развалиной, без зубов, со слезящимися выцветшими глазами, с кожей, покрытой струпьями и пятнами старости.

Когда Дрожжин впервые вышел на поверхность, он, хоть и готовился к опасному походу по мертвому городу, забыл прихватить с собой счетчик Гейгера – невероятно глупый и недальновидный поступок. Леонид сам поражался, как мог упустить из виду такую важную деталь. Выяснилось, что в соответствии с таблицами, радиация в Таганроге была высока, но не смертельна, и если рыскать среди покинутых кварталов не более часа-двух, то ничего плохого случиться не должно, по крайней мере, оставалось на это надеяться. Пройдя два квартала, он разбил оконное стекло и влез в дом, который казался солиднее остальных. Но там не было никакой еды и парень поспешил вернуться в бункер.

Несколько следующих дней ему не везло. К пустым продуктовым магазинам, обчищенным до последней банки горчицы, Леонид был, в принципе, готов. Но и обыскивая дом за домом, квартиру за квартирой он везде находил одно и то же: покрытые слоем пыли разоренные жилища, вывороченные ящики шкафов, засохшие экскременты, растоптанную посуду, изрезанную в приступе вандализма мебель, содранные шторы, разбитые в отчаянии зеркала.

Вот и сегодня все усилия в поисках чего-нибудь съестного оказались впустую, парень вернулся из своей вылазки обратно в убежище испуганный и удрученный. Глупо было вообще надеяться найти еду. Но чем они будут питаться в скором времени, если трава еле-еле растет, если даже крыс нигде не видно? Мертвый город на мертвой земле, под мертвым небом. И на Леонида черной лавиной накатило нечто жуткое, обволакивающее омерзительно липкой паутиной. Ему подумалось, что, наверное, нужно немедленно, прямо сейчас убить ребенка, а потом застрелиться самому. Это будет самое правильное решение из всех возможных.

Парень, скинув с себя уличную одежду, спустился вниз, на жилой уровень, где находился мальчик, а ледяные тенета все туже и больнее стягивали сердце. Дрожжин ступал не спеша, прислушиваясь к собственным шагам, держа в вытянутой руке взведенный «Глок». Он зашел в спальню. Ребенок мирно посапывал на диванчике, и тускло горящий ночник отбрасывал легкую тень на подушку. Леонид направил дуло пистолета на мальчика и глаза заволоклись туманом слез.