Отступница - [6]
Бабушка была очень сильной старой женщиной и, наверное, единственной женщиной, которую отец уважал как равную себе по рождению.
Она ответила:
— Это мой дом, и ты — желанный гость в нем, сын мой. Но до того как ты увидишь мою внучку, ты сначала выпьешь чаю. Воистину, да поможет мне Аллах.
Бабушка провела отца в первый внутренний двор, где на огне уже стоял чайник. Затем она села и знаком пригласила его тоже сесть.
— Сын мой, — сказала она, — я знаю, как нелегко в наше время содержать семью, и я знаю, что у тебя много забот. Но это не дает тебе права бить свою жену — мою любимую дочку. Ты несешь ответственность за нее, как несет ответственность за тебя Аллах, ибо сказано в Коране: «Из Его знамений — что Он создал для вас из вас самих жен, чтобы вы жили с ними, устроил между вами любовь и милость».
Отец беспокойно ерзал на своих подушках. Он ненавидел дискуссии с бабушкой.
— Откуда ты знаешь, что написано в Коране? — спросил он. — Ты ведь даже читать не умеешь.
Бабушка сохраняла полное спокойствие. Она поднесла стакан с горьким чаем ко рту и сделала маленький глоток.
— Сын мой, ты умный и сильный человек. Да, я не умею читать. Когда я была маленькой девочкой, в школу разрешалось ходить только мальчикам. Но не забывай, что я — шерифа. То, что ты узнаешь из книг, я знаю своим сердцем. Грамотность сердца важна так же, как и грамотность ума.
Отец сделал глоток.
— Но в Коране написано и это, лала Рахма: «А тех, непокорности которых вы боитесь, увещайте и покидайте их на ложах и ударяйте их». Лала Рахма, твоя дочь — не тот человек, которого, как тебе кажется, ты знаешь. Твоя дочь сейчас — моя жена. Я бью ее, когда хочу. Потому что я — ее муж.
Бабушка посмотрела на отца. Глаза ее были полны печали. Она видела в нем зло. И она видела в нем добро. И она предчувствовала, что зло победит.
— Читай Коран так часто, как можешь, — сказала она. — Он должен очистить твою душу. Да хранит Аллах тебя и мою любимую дочь.
При этом бабушка незаметно скрестила пальцы левой руки — от злого взгляда.
Отец вскочил и закричал:
— Жена, где ты? Покажи мне мою дочь!
Затем он бросился во второй внутренний двор и нашел меня, закутанную в пеленки, на груди моей мамы. Он грубо вырвал меня из ее рук и прижал к себе. Его глаза увлажнились, лицо стало совершенно спокойным.
— Мой цветок, — прошептал он, — мой цветок из пустыни. Уарда, цветок — пусть это будет твоим именем.
В тот же день он посадил мою мать, моего брата Джабера и меня в машину и уехал с нами назад в Агадир.
Город у Атлантики
В городе у Атлантики отец с трудом сдерживал свое нетерпение, так он хотел официально зарегистрировать меня. С тех пор у меня в документах записано: «Саилло, Уарда, родилась в Агадире, Марокко, 24 января 1974 года».
Отец ненавидел сельскую местность, он ненавидел мою бабушку, он ненавидел Е-Дирх. Поэтому он не хотел, чтобы в документах это место было указано как место моего рождения.
Наш дом находился в тупике квартала Нуво Талборжт в центре города. Перед домом росло оливковое дерево. Когда оливки падали на землю, девочки выскакивали на улицу, пока не приехали мужчины из города на больших грузовиках, и собирали плоды в свои фартуки. Дома женщины разрезали твердую оболочку оливок острым ножом и клали их в соленую воду, чтобы они потеряли горький привкус.
Я лежала, завернутая в пеленки, на толстой подстилке из овечьей шерсти в постели моих родителей. Мать кормила меня грудным молоком, когда я хотела есть, и меняла мне пеленки, когда они пачкались.
В детстве наш дом казался мне очень большим. Сейчас я знаю, что это не так. Это был маленький домик, такой же, как почти все дома в Нуво Талборжте. Отец за бесценок купил его у государства, после того как большое землетрясение в 1960 году разрушило город.
За покрытой синей краской входной дверью находился длинный коридор, пол которого был украшен черно-белой мозаикой. Мне мозаика казалась очень красивой, хотя это был очень простой узор. Летом мы поливали водой прохладные камни коридора и голышом на животе или на попках скользили по ним взад-вперед.
Дверь с правой стороны коридора вела в гостиную. Но это уже была не гостиная, потому что здесь находилась мастерская отца — с тех пор, как ему пришлось закрыть свою маленькую лавку возле большой мечети. Он ремонтировал радиоприемники, телевизоры, пишущие машинки и телефоны. В его бывшей лавке разместился ресторан, в котором готовили цыплят на гриле. Иногда, когда у нас бывали деньги и нам очень хотелось есть, мы отправлялись туда и покупали трех жаренных на гриле цыплят. Одного из них целиком съедал мой брат Джабер. Если ему не доставалось цыпленка, он плакал и не хотел есть вообще ничего.
Отец ругал его:
— Джабер, сын мой, ты такой же пожиратель мяса, как и твой дед. Смотри, скоро начнешь кудахтать, как курица.
Мы, дети, постоянно ждали, что Джабер наконец однажды закудахчет. Но этого так никогда и не произошло.
Отец справлялся со своей работой так хорошо, что даже люди из окрестностей Агадира привозили свои электроприборы к нам на Рю эль-Газуа, 23. Наша бывшая гостиная была забита радиоприемниками, телевизорами и сломанными телефонами.
